Переодеваться она не стала, просто накинула на теплый домашний костюм из мягких брюк и кофты с длинными рукавами, пальто и, сунув ноги в теплые ботинки на плоской подошве — что для Евы, немного комплексовавшей из-за роста в 162 сантиметра, было почти немыслимо, помчалась вниз. Машина ещё не успела полностью остыть, потому, завелась практически сразу, и уже через десять минут девушка притормаживала возле городского сквера, прозванного в народе «Чупа-чупс»: к большому круглому фонтану в самом центре вела только одна, довольно широкая дорожка. Понятно, что гуляющие протоптали тропки и по газону, но название прижилось, и теперь этот парк иначе никто не называл.

Поскольку никаких выборов в ближайшие два года не предвиделось, ни один фонарь не горел. Сквер был погружен в интимную темноту, лишь в паре мест слегка нарушенной еле тлеющими прожекторами, стекла на которых не мылись уже несколько лет, потому — освещавших только самих себя.

У Евы мелькнула предательская мысль, пока ещё есть время, вернуться домой, к Степе и горячей батарее, но она решительно отогнала её и распахнула дверь автомобиля. Сквозняк тут же нырнул под подол пальто и заставил девушку потуже затянуть пояс. Идти в сквер решительно не хотелось, к тому же, вспомнилось предупреждение Стаса. Сомнительно, чтобы Пахомов уже сегодня предпринял какие-то шаги, тем более — смысл пугать Еву, когда она даже не дала официального согласия быть защитником интересов Виолетты, но вдохновения эти мысли не добавили.

Она поняла, что ещё несколько минут и, запугав саму себя, развернется и уедет. Но и идти непонятно куда и зачем девушка тоже не собиралась, потому, просто набрала номер, с которого ей до этого звонила Светлана.

— Я уже здесь, — отозвалась Ева, как только женщина сняла трубку. — У главного входа стоит красный «Ситроен».

— Сейчас подойду, подождите секундочку, — попросила Света.

Ева решила, что если уж хватило дури переться ночью на помощь незнакомой женщине, то морозить попу она не нанималась, и нырнула в теплый салон машины.

Светлана появилась через пару минут. Женщина тревожно оглядывалась и мышкой шмыгнула к пассажирскому сиденью.

— Спасибо, я даже не ожидала, что вы согласитесь мне помочь, — зачастила она.

Ева с трудом перебила этот поток красноречия:

— Подождите! — взмолилась девушка. — Давайте по порядку. Вы нормально себя чувствуете?

— Да.

— Уже хорошо. Тогда почему вы не дома, а здесь? Я понимаю, что в вашем положении прогулки полезны, но это уже попахивает мазохизмом.

— Потому что я боюсь туда идти…

Ева окинула собеседницу цепким взглядом. Та выглядела немного напуганной, но во взгляде не было той загнанности и обреченности, которая есть практически у всех жертв домашнего насилия. Да и сомнительно, чтобы у кого-нибудь поднялась рука на беременную женщину. Хотя, уродов тоже хватает…

— Вы боитесь, потому что там есть кто-то, кто может причинить вред? — девушка уже начала раздражаться. Глубокая ночь на дворе, а она разбирается с незнакомой женщиной, которая к тому же не говорит, что конкретно ей нужно от Евы.

— Нет. Там никого нет. Дело вообще не в этом. Извините, что говорю немного сумбурно, — Светлана подняла на Агееву заплаканные глаза. — Просто это не мой ребенок, — она ткнула себя пальцем в живот, а Ева поняла, что, похоже, дожила до шизофрении.

— В каком смысле — не ваш? — не выдержала она. — Не говорите глупостей! Давай вы скажете, чем я вам могу помочь, а потом отвезу домой? — она уже кляла себя за порыв милосердия. У женщины явно были какие-то проблемы с головой, и речь совсем не о прическе.

Света глубоко вдохнула и решительно сказала:

— Это не мой ребенок, потому что я — суррогатная мать. А вас я хочу нанять, потому что не собираюсь отдавать его биологическим родителям.

Ева медленно и аккуратно вернула на место отвисшую челюсть.

— Но почему вы решили обратиться ко мне? Это не совсем тот профиль, которым я занимаюсь.

— Вы единственная, кому было не все равно, — пожала плечами Света. — Пока я сидела на той скамейке, мимо прошло больше десятка человек, но вы были единственной, кто предложил помощь.

«Все проблемы от импульсивности», — покаялась Ева сама себе. — «И что же мне с ней делать?»

— Давай сделаем так, — решилась, наконец, девушка, — мы сейчас поедем ко мне домой. Там вы расскажете, что именно произошло, и я подумаю, чем вам можно помочь.

— Хорошо, — быстро-быстро закивала Светлана.

— Только учтите, я ни на что не соглашалась — выслушаю все и только после этого — отвечу. Идет?

— Да.

Спустя полтора часа и три кружки зеленого чая, который в любой момент уже мог политься у Евы из ушей, Светлана закончила свою исповедь.

Обе женщины сидели на диване, а Степан, неожиданно прикипевший душой к гостье, мурлыкая, усердно шерстил ей низ брюк. Это было ещё одной причиной, по которой Ева, наплевав на сон и то, что ей нужно было вставать через пять часов, а она ещё даже не ложилась, слушала Свету. Кот был для девушки одним из лучших определителей человеческих душ. И ластиться к тому, кто ему не понравится, Степа никогда не стал бы, значит, посчитал полуночную гостью хорошим человеком.

— Ну, что ты скажешь? — робко спросила Света через несколько минут. На «ты» они перешли почти сразу — сохранять великосветскую вежливость, когда одна из собеседниц, зареванная и несчастная, одета в растянутый спортивный костюм, а вторая — в домашний комплект и гетры а-ля «Пеппи — длинный чулок», им показалось излишним.

— Пей пока свою бурду, а я подумаю, — немного отстраненно подумала Ева, пытаясь систематизировать поступившую информацию и разложить её по полочкам. Получалось не очень хорошо. Во-первых, она ещё пребывала в некотором обалдении от самой ситуации и своей роли в ней. А, во-вторых, кляла себя последними словами. Потому что уже знала, что не сможет отвернуться от этой женщины.

Итак. Светлана Мохова. Двадцать семь лет. По роду деятельности — медработник, трудится медсестрой в местном перинатальном центре. По большой любви вышла замуж в семнадцать лет, в восемнадцать родила ребенка, через полгода развелась, потому что супруг запил и начал поднимать руку на жену и грудного ребенка, мешавшему ему своим плачем предаваться похмелью. «Урод!», — с неожиданной даже для самой себя яростью, подумала Ева и стиснула в руках чашку с ненавистным чаем. — «Вот кого нужно кастрировать химическим методом!» При разводе мужу досталась квартира, Свете — сын. Знакомая для многих история и, во многом, к сожалению, привычная. Семь лет мама с малышом, а теперь уже школьником, жили не богато, но вполне счастливо, пока Олежка не заболел. Диагноз «дефект межпредсердной перегородки» ничего Еве не сказал, и она мысленно сделала зарубку разузнать побольше об этом заболевании. Для лечения нужны были деньги, а их-то как раз у Светы и не было. И тогда она познакомилась с семьей Самойловых. Супружеская пара искала женщину, которая могла бы выносить для них ребенка. Все данные по этим людям Ева уже старательно запомнила и завтра с утра, после беседы с Витькой, собиралась узнать о них все и даже чуть-чуть больше.

Девушка внимательно осмотрела сидящую перед ней беременную. Еве было жалко её почти до слез, но она была не только женщиной, но и юристом, и уже предвидела те проблемы, которые возникнут, если Мохова решит нарушить условия контракта.

— Свет, — решилась, наконец, Ева. — Я тебе сейчас обрисую ситуацию так, как вижу её с правовой точки зрения. Никакого моего мнения или отношения высказывать не буду, только взгляд со стороны.

— Хорошо, — встрепенулась женщина. — Только можно я встану, а то спина затекла?

— Можешь даже лечь, если тебе так удобнее, — кивнула Агеева. — Значит так. Ты заключила контракт, согласно которому было проведено ЭКО оплодотворенной яйцеклеткой Ирины Самойловой. То есть, фактически, этот ребенок не является для тебя биологически родным. Далее, по условию все того же договора, ты получала ежемесячную материальную поддержку и единовременную выплату в размере четырехсот тысяч рублей для лечения своего сына, Олега Мохова. А теперь, за две недели до родов, решила, что ребенка биологическим родителям не отдашь. Почему?

— Что значит, «почему»?! Это мой ребенок! И мне все равно, чья у него ДНК! — как-то озлобленно ответила Света, облокачиваясь на разделочный стол. — Это понятно?!

— Не нужно кричать, — невозмутимо парировала Ева. — Этот вопрос тебе будут не раз задавать в суде. А в том, что Самойловы попытаются ребенка забрать, я почти не сомневаюсь. И если ты, хоть раз, даже в шутку, ответишь не так, как только что — мне, уверена, что на тебя ещё и обвинения в мошенничестве и вымогательстве попытаются повесить. Что ты пытаешься при помощи младенца вытрясти из биологических родителей дополнительную сумму, а это полностью подходит под понятие «шантаж» и является уголовно наказуемым деянием. Поэтому, постарайся мыслить трезво и не перебарщивать с эмоциями. Ладно, с этим разобрались, теперь следующий вопрос — если просуммировать все, что Самойловы на тебя потратили, сколько получится?

— Я не знаю, — немного растерянно ответила женщина.

— Хотя бы приблизительно. Мне точная сумма пока не нужна.

— Ну, около миллиона…

— Деньги придется вернуть, — отрезала Ева. — У тебя есть такая сумма?

— Да откуда?! — всплеснула руками Светлана. — Я и согласилась-то на это только потому, что деньги нужны были…

— Плохо. Потому что, уверена, в контракте четко прописаны обязанности и ответственность сторон в случае отказа кого-то из вас от возложенных обязательств, — нахмурилась Агеева. — Возможно, придется брать кредит или продавать какую-то недвижимость, чтобы расплатиться с ними.

Света снова залилась слезами. А Ева смотрела на неё со смешанными чувствами жалости и некоторого недоумения. Если уж решила бороться до конца, нужно быть готовой ко всему, а тут хватило простой констатации фактов, чтобы женщина уже заколебалась в своем решении. И ещё — девушка не могла отделаться от мысли, что для всех будет лучше, если Света все-таки отдаст малыша Самойловым. Дело даже не в моральных аспектах, а в том, что, в противном случае, плохо будет всем — и паре, которая наверняка уже обстроила детскую для своего ребенка, и Свете, на которую навалится вся эта кутерьма с судебными тяжбами, и Олежке, который, скорее всего, останется вообще без крыши над головой, ведь маме придется продать квартиру, чтобы вернуть деньги.

— У тебя есть ещё какая-нибудь недвижимость? — спросила Ева, которой пришла в голову одна мысль. — Что-то, куда можно было бы переехать, если для возврата денег тебя придется продавать свой дом?

— Нет… Но я могу пожить у родителей.

— У них квартира? Сколько комнат?

— Одна, — Света неловкой раскачивающейся походкой прошла к окну, за которым уже давным-давно воцарилась темнота. Ветер гонял по пустым улицам мелкий мусор, с остервенением набрасываясь на последние, самые стойкие листья на липах, растущих в парке на противоположной стороне. Какой-то несчастный мужчина выгуливал там не намного более радостную овчарку. Изредка срывающийся мелкий колючий дождь заставил его поднять воротник куртки. «Вот так и я», — думала Светлана, глядя на собачника и испытывая к нему странное чувство родства, — «никому особо не нужна, но обязана выполнять свои функции».

— Совсем не весело, — выдала через минуту Ева. Светлана сначала даже не поняла, к чему это относится. — Хоть у нас ювенальная конституция и не так сурова, как в той же Европе, но, если нажать на правильные точки, тебя вообще могут лишить прав на детей на том основании, что собственного жилья нет, а работать, как минимум, несколько месяцев полноценно не сможешь. Поэтому я сейчас подведу краткий итог — если откажешься от выполнения контракта, можешь остаться не только без него, — девушка кивнула на её живот, — но и без старшего сына. Подумай обо всем, что я тебе сказала, и завтра, а точнее — уже сегодня днем — ответишь, готова ли ты идти до конца или лучше даже не начинать.

— Я к вам пришла, чтобы посоветоваться, как сделать так, что не отдавать своего ребенка, — с обидой выпалила Света, метнувшись в коридор и натягивая сапоги. — А вы такая же, как и все. Конечно, легко рассуждать об этом, имея хорошую работу и квартиру! А ребеночка, если придет такая блажь, можно и на заказ родить! — женщина выскочила на площадку, не обращая внимания на Еву, которая пыталась её вразумить и предлагала вызвать такси.

Подъездная дверь хлопнула, выпуская на улицу расхристанную женскую фигуру, которая, неуверенно потоптавшись, пошла в сторону автобусной остановки. Ева смотрела ей вслед, стоя на холодном полу балкона в одних носках и, едва ли не первый раз в жизни, не знала, что ей делать. Будучи довольно рациональным человеком, она понимала, что будет лучше, если Свету она больше никогда не увидит, потому что, кроме очередных неприятностей, ничего ей новая знакомая не принесет. Но, чисто как женщина с достаточно развитым материнским инстинктом, который она во многом перенесла на младшую сестру, Ева хотела, чтобы Света оказалась достаточно сильна морально для борьбы. Потому что адвокат Агеева собиралась костьми лечь, но оставить ещё не родившего малыша со своей, пусть и суррогатной, но мамой…