Джейн Костелло - Подружки невесты

– Тогда почему, Айви? – всхлипывает Гарет. – Ради Бога, почему?

И яростно шмыгает носом.

Шмыгает, я сказала, хотя на самом деле звуки больше похожи на мычание, громкое и продолжительное. Или на агонию кофемашины за пять секунд до взрыва. Ясно: эмоциональной бури не миновать.

– Пожалуйста, не плачь. – Я хватаю Гарета за руку.

Надо что-то делать! Вдобавок дядя Боб и тетя Мэрион уже с интересом поглядывают в нашу сторону.

Тем временем Гарет извлекает из кармана потрепанный носовой платок и сморкается с такой силой, что его глаза едва не выскакивают из орбит, после чего комкает платок и бросает на столик. Я пытаюсь сосредоточиться на словах Гарета, но это нелегко. Мне трудно оторвать взгляд от содержимого платка, которое подозрительно напоминает некую таинственную субстанцию из фильма «Охотники за привидениями».

– Я не собираюсь плакать, – говорит он храбро, выжимая улыбку. – Не собираюсь... – Пауза. – Оо-о-о! Аййй-й-ви!

Меня одновременно разрывают два чувства – презрение к себе и отчаянное желание оказаться далеко-далеко от свадебного шатра.

Знаю, есть только один выход. Я поворачиваюсь к Гарету, беру его за руку и проникновенно смотрю в глаза:

– Гарет, ты прав. Нам действительно нужно поговорить.

У парня такой изумленный вид, словно я предложила ему сбежать в Финляндию и усыновить двенадцать оленят.

– У-уф, – с облегчением вздыхает он. – Так ты согласна? Согласна, что мы должны все обсудить?

– Целиком и полностью! Только не сейчас. Я очень занята – нужно срочно помочь маме Грейс... – Я судорожно оглядываюсь в поисках светлой мысли. – Э-э... с салфетками!

Гарет смотрит на меня как на умственно неполноценную.

– С салфетками? Обед уже закончился!

– Салфетки пожароопасны, – авторитетно заявляю я. – Нужно убирать бумажные отходы, так Евросоюз постановил. Одна непогашенная сигарета – и тут будет «Ад и поднебесье». И никакой Стив Маккуин на помощь не придет!

Взгляд у Гарета озадаченный.

– Никогда ничего подобного не слышал! И потом, салфетки ведь были из ткани!

– Еще хуже, – трагически вздыхаю я. – Извини, Гарет, мне пора. Увидимся – обещаю!

Первые восемнадцать лет жизни Шарлотта провела в доме с мансардой в Уиднесе (графство Чешир – однако не та его часть, где легче наткнуться на миллионера, чем отыскать настоящую женскую грудь). У Шарлотты любящие родители, которые оставались вместе – ради блага детей – так долго, что почти забыли о взаимной ненависти. Шарлотта работает в налоговом департаменте; впрочем, я толком не знаю, что именно она делает. Всякий раз, когда разговор заходит о ее работе, глаза у всех присутствующих затуманиваются (совсем как у моей двоюродной бабушки Хильды, когда в доме престарелых ей дают слишком много таблеток).

Иными словами, Шарлотте не приходится хвастаться своим происхождением; впрочем, данный факт не объясняет ее патологической застенчивости. И практически полного отсутствия личной жизни.

– Ну и чего тебя понесло трепаться с мамулей нашей Грейс? – спрашиваю я как бы невзначай (немалых усилий стоило вызволить Шарлотту из увлекательной беседы на тему флористики).

– А что тут такого? – удивляется Шарлотта.

Я осторожно подбираю слова – нельзя ее спугнуть.

– Ну... мне просто показалось, что вы с Джимом очень мило беседовали, разве не так?

Шарлотта выглядит смущенной.

– Вообще-то да. Но мне было не менее приятно общаться с миссис Эдвардс!

– О чем вы говорили, могу я узнать?

Н-да... Чувствую, мне предстоит работенка не из легких. Шарлотта пожимает плечами:

– В основном о судоку.

– Судоку? – уточняю я после многозначительной паузы.

– Ну да. Что тебя так удивляет?

– А ты увлекаешься судоку?

– Вообще-то нет, но...

– Тебе это хоть сколько-нибудь интересно?

– Нет, но я совсем не против послушать...

– Шарлотта, – решительно перебиваю я, – не могу представить, как судоку может быть интереснее общения с Джимом, если только миссис Эдвардс не выиграла по нему черный пояс!

До Шарлотты наконец доходит, что я имею в виду, и она заливается краской. И опять я чувствую укол вины...

– Слушай, – говорю я мягко и касаюсь ее руки, – Джим считает тебя очень милой!

Мои слова не производят на Шарлотту ни малейшего впечатления.

– Не веришь? Это правда, клянусь!

– Мы только сидели рядом, ничего больше...

– А о чем вы беседовали?

– Хорошо, хорошо, – вздыхает Шарлотта, – мы говорили о музыке.

– И? – не отступаю я.

– Он поклонник Мейси Грей и в свободное время играет на гитаре.

– Как и ты! – восклицаю я торжествующе.

– Я не играю на гитаре...

– Да, но ты тоже любишь Мейси Грей!

– Дэвида Грея, – поправляет она.

– Не будь занудой! Слушай, да вы просто созданы друг для друга! Иди и поболтай с Джимом прямо сейчас!

В этот момент кое-что отвлекает наше внимание. Мы слышим мужские голоса из-за колонны в полуметре от нас. Нельзя сказать, что голоса слишком громкие (учитывая общий шумовой фон), просто тема разговора заставляет нас навострить уши.

– Жаль, что я уже не в свободном полете, – сокрушается один, – здесь есть несколько крошек – так и просятся в постельку! Та цыпочка, что толкала речь, чертовски хороша!

Я закатываю глаза. Меня бесит, когда Валентина из кожи вон лезет, пытаясь покорить весь мир, но еще противнее, что обычно она добивается успеха...

– Подружка невесты с грязно-белыми волосами тоже ничего, – подключается второй голос, и я понимаю, что речь идет обо мне. – Немного плосковата, но вполне сойдет!

Приятный комплимент, ничего не скажешь!..

Я досадливо морщусь и уже собираюсь вернуться к нашему с Шарлоттой разговору, но тут в разговор вступает третий:

– А как вам толстушка?

Мои глаза округляются от ужаса. Нетрудно догадаться, кого имеют в виду...

– А, уродливая сестрица Шрека!

Раздается взрыв хохота. Я лихорадочно пытаюсь сообразить, как утащить отсюда Шарлотту, пока мы не услышали чего-нибудь похуже.

– Интересно, сколько пирожков надо слопать, чтобы докатиться до такого размера?

– Достаточно, чтобы разорить пекарни Вигана, если барышня сядет на диету!

Фраза вызывает новую волну пьяного смеха.

На Шарлотту жалко смотреть – щеки ее пылают, а губы подпрыгивают. Подруга изо всех сил старается держаться, но я понимаю, что внутри она медленно умирает.

Так, пора положить конец этому безобразию!

– Сколько, интересно, нужно заплатить тому, кто согласится ее трахнуть?

Ну знаете ли! Это уже предел!

– Все, хватит! – говорю я гневно, хотя по-прежнему не представляю, что буду делать.

– Пожалуйста, Айви, не надо! – умоляюще шепчет Шарлотта.

– Почему это?

– Будет только хуже, прошу тебя! Не заставляй меня страдать еще больше... Я и так уже со стыда сгораю...

– Глупости! Тебе абсолютно нечего стыдиться!

– Ради Бога, Айви! – твердит подруга. – Давай просто не будем обращать внимания!

Я быстро обдумываю такую возможность, но следующая реплика заставляет меня отказаться от этой соблазнительной идеи.

– Кругленькая должна быть сумма! Представьте, каково оказаться под гигантской подушкой безопасности, которая того и гляди тебя раздавит!

– Айви! Пожалуйста, молчи, умоляю тебя! – стонет Шарлотта, с трудом сдерживая слезы.

Ее слова еще звучали в моих ушах, когда я зашла за колонну и столкнулась лицом к лицу со всей троицей.

План действий у меня отсутствует. Я просто смотрю на нахалов в упор и понимаю, что они считают свой юмор абсолютно безобидным. Мне не хочется расстраивать Шарлотту, однако надо же как-то заткнуть мерзавцев, да побыстрее!

Дальше я действовала совершенно спонтанно – иначе говоря, по наитию. Мою реакцию можно также назвать кратковременным помрачением рассудка. В любом случае то, что я сделала, выглядело очень эффектно.

Я просто опрокинула на них свой бокал. Точнее было бы сказать, разбрызгала содержимое бокала – техника, применяемая гонщиками «Формулы-1» после особенно триумфальной победы.

Отличие в том, что сейчас никто не получает удовольствия. Мужчины отплевываются и ругаются, с яростью и недоумением вынимая из волос кусочки лимона. После шести бокалов вина вперемешку с шампанским и при наличии такой бешеной концентрации адреналина в крови я и сама не знаю, кто из нас больше потрясен моим поступком.

– Э-э... прошу прощения, я поскользнулась.

Пробормотав эти слова, я стремительно разворачиваюсь, сгребаю Шарлотту в охапку и покидаю сцену.

Пробираясь сквозь толпу, я осознаю, что это все зрители. Дядя Джайлс смотрит на меня как на социально опасную психопатку. Тетя Мэрион в ужасе закрывает рот ладонью. Глаза Полли почти выскакивают из орбит. Но худшее впереди.

– Ты нарочно? – восхищенно шепчет Валентина. Похоже, она вовсю наслаждается ситуацией.

– Разумеется, нет! – фыркаю я.

Интересно, смогла ли я кого-нибудь убедить? Судя по выражению лица Джека, надежды на это немного...

Здравый смысл твердит мне,– что пора уже покончить с выпивкой, однако сейчас я нуждаюсь в утешении, и бокал шампанского, поднесенный Грейс сразу по окончании маленького шоу, оказывается весьма кстати. А вообще быть трезвой на свадьбе неприлично – особенно если все остальные разделяют это мнение.

– Думаешь, Шарлотта в порядке? – спрашивает Грейс, услышав последние новости.

– Не знаю. Я затащила ее в туалет, правда, она не хотела со мной разговаривать, только повторяла, что все хорошо. Чушь, конечно, какое там хорошо? Но ты ведь знаешь Шарлотту: если она решила молчать, даже служба контрразведки не заставит ее открыть рот.

Я беру горсть арахиса из вазочки и чувствую, что Грейс уже не слушает меня. Подняв голову, я вижу, что к ее щеке прижимаются губы новоиспеченного супруга.

– Привет, жена! – Патрик слегка одурманен вином и любовью.

– Муж! Как ты, черт побери? – улыбается Грейс.

– Замечательно – я ведь теперь женатый человек, – мурлычет тот, целуя ее в губы.

– О ради Бога! Знаю, вы счастливые новобрачные, но своим поведением вы лишаете меня аппетита! – протестую я.

– Мы теперь женаты и имеем полное право целоваться на публике. Все по закону!

– Нет, теперь вы имеете законное право ругаться на публике. Разве никто не объяснил вам, бедняжки?

Патрик садится рядом с нами.

– Ну, и как ты себя чувствуешь? Замечаешь изменения? – обращаюсь я к нему.

– О чем ты?

– Я имею в виду, теперь, когда ты женат, изменилось ли что-нибудь по сравнению со вчерашним днем, когда ты был молод, свободен и одинок?

– Ну мне по-прежнему тридцать четыре... Не знаю, не уверен... Думаю, нет – пока по крайней мере. Спроси завтра – возможно, я буду глубоко сожалеть о содеянном.

Грейс пихает его в ребра.

– А ты? – оборачивается к ней Патрик. – Чувствуешь что-нибудь? – И по его виду ясно, что он сам не знает, какой ответ хочет услышать.

– О да. Большие изменения!

Патрик наклоняется, чтобы еще раз поцеловать женушку. Нет никаких сомнений – ребята без ума друг от Друга!

Вообще-то еще в школе Грейс нравились лихие и опасные герои типа Хана Сола, а не пресные красавчики вроде Люка Скайуокера. Стоит ли удивляться, что в результате рядом с ней оказался Патрик?

Ее предыдущие «серьезные отношения» – сначала в шестом классе, а потом в университете – оба раза длились более двух лет, но они изначально были обречены на провал. Не то чтобы Грейс попадались несимпатичные парии. Пожалуй, наоборот – слишком уж приятные... В Патрике же чувствуется некая опасность, только обостряющая его привлекательность. Что ж, он привык одерживать победы. Знали бы вы, сколько женщин у него было до встречи с Грейс! Джордж Клуни все равно что папа римский по сравнению с муженьком моей лучшей подруги...

И это внушает оптимизм. Если уж Патрик, бывший убежденный холостяк и признанный донжуан, смог влюбиться, стать отцом двоих детей, хранить верность в течение семи лет и даже жениться, значит, не все потеряно и для таких, как я!

– Непохоже, что этот брак сегодня завершится жаркой постельной сценой, – изрекает Грейс чуть позже, наблюдая за мужем.

Патрик, слегка пошатываясь, беседует с гостями.

– Что? Но ведь это ваша первая брачная ночь! Разве правила существуют не для всех?!

– Никогда не видела его таким пьяным, – качает головой Грейс. – Думаю, даже мое новое белье «Эйджент провокатор» не подействует!

– А я полагала, что в таких случаях секс идет с сертификатом гарантии, – разочарованно тяну я.

Однако, бросив взгляд на Патрика, понимаю: Грейс права. Чтобы привести мужа в боевое состояние, ей понадобится что-нибудь вроде дефибриллятора.

– Мамочка, ты потанцуешь со мной? – Полли дергает Грейс за юбку.