– Рассказывай, что было дальше.

Овладев собой, Кэтрин вновь повернулась лицом к мужчинам. Пора расписать им поподробнее, что за гнусная скотина этот Моль. Она схватилась за спинку стула и заговорила, обращаясь к какой-то точке на столе полковника Денхольма.

– Когда я отказывалась его ублажить, как ему хотелось, он меня избивал. Чаще кулаками, но как-то раз пустил в ход свой ремень. Не верите? Так я вам синяки покажу, они еще не сошли.

Если Моль не избил ее на самом деле, решила про себя Кэтрин, то лишь потому, что она успела вовремя удрать. Можно считать, что она почти не соврала. Впрочем, ей было все равно.

– На второй день к вечеру, – возобновила она свой рассказ, – я увидала, как он вынимает деньги из кармана мундира и кладет их в кисет. Я…

– В кисет? – переспросил Денхольм.

– Ага, в кисет. Я, ясное дело, отвернулась, пусть, думаю, не видит, что я гляжу, а сама чую, понимаете, что он кладет кисет на конторку рядом с кроватью. Ну а потом… после всего, понимаете? Дождалась я, пока он захрапел, да и выбралась из постели. Одеваюсь, а сама вся трясусь: а ну, как он проснется? В темноте ни черта не видать, но я… – она повесила голову в притворном раскаянии, – на ощупь схватила на конторке кисет… думала, деньги… И давай Бог ноги!

Самой Кэтрин такой рассказ показался вполне достоверным. Она еще немного постояла молча, опустив голову и разыгрывая смущение, а когда наконец подняла взгляд, увидала, что Бэрк и Денхольм смотрят на нее с одинаковым выражением сдержанного недоверия. Ей не удалось их убедить до конца, но по крайней мере они не собирались повесить ее на ближайшем суку. Уже хорошо. Она ощутила прилив надежды.

– Может, у него было два кисета, откуда мне знать? Просто не повезло мне, бедняжке, вот и взяла не тот. Ну посудите сами, на кой ляд мне сдались эти бумаги? Да я и читать-то не умею! Да не будь он такой скотиной, не стала бы я у него воровать! Я девушка честная, хоть вы и не поверите. Не в обиду будь сказано, но только все вы, мужчины, одинаковы: раз девушке приходится самой зарабатывать себе на хлеб и она накоротке с мужчинами, вы уж и рады всех собак на нее повесить. Уж она у вас и лгунья, и воровка, и мошенница, и еще Бог знает что. Но не всегда все так просто.

Закончив свою речь, Кэтрин снова села, сложив руки на коленях и выпрямив спину, как воплощение оскорбленной добродетели. Бэрк еще раз отвесил ей нижайший поклон и произнес, положив руку на сердце:

– Сударыня, я тронут и весьма благодарен вам за столь своевременное напоминание о мужском великодушии.

– На здоровье, майор, – ответила девушка, скромно потупившись.

Пожалуй, она сделала все, что могла, и теперь оставалось только ждать. По-прежнему глядя в пол, она видела краем глаза начищенные до блеска высокие ботфорты майора, не вполне сочетающиеся с его вечерним костюмом. Внезапно он вскочил на ноги и начал беспокойно расхаживать взад-вперед по комнате. Кэтрин искоса следила за ним из-под опущенных ресниц, отметив великолепный покрой его наряда, очевидно, сшитого лучшим лондонским портным. Тем не менее майор Бэрк вовсе не походил на столичного щеголя: он не носил парика и даже не пользовался пудрой для волос, а его костюм, хотя и был отлично сшит, отличался элегантной простотой без вычурности. Взгляд притягивала гордая осанка, а высокие скулы и четко выписанные черные брови придавали ему заносчивый вид, но у нее сложилось впечатление, что его несомненная внешняя утонченность обманчива. Кэтрин прекрасно помнила, какое ощущение силы исходило от его рук, и сейчас, пока он нетерпеливо расхаживал из стороны в сторону в двух шагах от нее, наблюдала за ним с невольным восхищением, не упуская из виду ни длинных мускулистых ног, ни подтянутого живота, ни широких, как у античного атлета, плеч.

– Значит, Моль избивал вас? – вдруг спросил полковник Денхольм.

Кэтрин вздрогнула от неожиданности. Она начисто забыла о его существовании.

– О, да, сэр, он был просто зверь. Избивал меня ни за что ни про что, а уж хуже этого ничего быть не может. Юэн, по правде говоря, тоже мог пнуть разок или оплеуху отвесить, да я не жаловалась. Такое и с другими бывало, мало ли, чего не сделаешь под горячую руку, но полковник Моль бил меня, потому что ему это нравилось, вот ей-Богу, с места мне не сойти, сэр. Я даже подумала, он того… малость рехнулся, понимаете?

– Врешь! Эта шлюха – обманщица, якобитская интриганка и предательница!

При звуках ненавистного голоса, напоминавших вой бешеного пса, Кэтрин взвилась со стула, словно ею выстрелили из пращи, и попятилась к столу, бессознательно стиснув кулачки.

– Ах это вы, подполковник Моль! – с наигранным спокойствием приветствовал вновь прибывшего Денхольм, поднимаясь из-за стола. – Мы как раз беседовали о вас. Вы знакомы с майором Бэрком?

– Подполковник Моль, – протянул Бэрк, едва заметно кивнув головой в виде приветствия.

Его манеру смело можно было назвать оскорбительной. Он не сделал ни шагу навстречу Молю и не протянул ему руки. Бэрк и раньше испытывал неприязнь к Молю. Теперь она переросла в острое отвращение.

– Бэрк, – кивнул в ответ Моль.

Оскорбительная холодность младшего по званию не прошла незамеченной, подполковник побагровел от негодования и принялся нетерпеливо похлопывать хлыстиком по голенищу сапога.

– Я не собирался вот так врываться, – вновь заговорил он, обращаясь к Денхольму, – просто не мог стоять и слушать, как эта шлюха обливает меня грязью. Она все врет, я ее и пальцем не тронул! Она воровка и лазутчица, ее надо повесить!

– Ну что ж, поживем – увидим, – мягко возразил полковник, стараясь его успокоить. – Почему бы нам всем не присесть и не обсудить это дело тихо и мирно?

Кэтрин, выпрямив спину, опустилась на свой стул, Бэрк и Моль остались на ногах.

– Очень рад, что вы к нам присоединились, Моль, – проговорил Денхольм все так же мягко, – так как хочу вас кое о чем спросить. Мисс Леннокс поведала нам свою историю о том, как к ней в руки попал ваш кожаный кисет.

– Поведала, да? – огрызнулся Моль, с ненавистью глядя на девушку. Его свинячьи глазки налились кровью.

– Совершенно верно. Судя по ее словам, она намеревалась всего лишь обокрасть вас, ибо видела, как вы положили в кисет золотые монеты перед тем, как… гм… отойти ко сну.

– Положил в кисет? Что за дурацкое вранье! Я никогда не кладу деньги в этот кисет. Всегда держу монеты в поясе, такая у меня привычка. Можете проверить, если не верите на слово.

И он принялся отстегивать черный ремень, поддерживающий панталоны.

– О, Боже всемогущий! Вот этим самым ремнем он меня и избивал! Нет! Нет! Не подпускайте его ко мне! – завопила Кэтрин, вжавшись в спинку стула и весьма убедительно изображая смертельный ужас.

– Ах ты лживая тварь…

Моль сделал два шага по направлению к ней и замахнулся хлыстом. Она невольно вскинула руки и крепко зажмурилась, а когда открыла глаза секунду спустя, Бэрк уже стоял между нею и Молем, поводя плечами, сжимая и разжимая кулаки и всем своим видом показывая, что не прочь подраться. Моль опустил хлыстик и отступил на шаг. Его лицо побагровело от еле сдерживаемой злости. Бэрк слегка расслабил свою борцовскую стойку, но не сдвинулся с места, небрежно положив руку на спинку стула, на котором сидела Кэтрин. Моль повернулся к полковнику и заговорил сквозь зубы:

– Если вы на пять минут оставите меня наедине с этой сукой, ручаюсь вам, сэр, я вытряхну из нее всю правду.

Это опрометчивое предложение заставило полковника Денхольма скептически поджать губы и бросить на Моля пристальный взгляд.

– Ну, если вам этого мало, чтобы мне поверить, то я уж и не знаю, чего вы еще хотите, – торжествующе заключила Кэтрин.

Поняв наконец свою ошибку, Моль опять пришел в ярость и принялся осыпать Кэтрин непристойной руганью, приписывая ей все гнусности, какие только мог измыслить его скудный ум. У нее невольно открылся рот от изумления, когда он заявил, что она не стоила уплаченных за нее тридцати гиней и ничего собой не представляла в постели.

– Ни рожи, ни задницы, бухнется на койку, как куль с мукой, и лежит!

Может, он и впрямь умом тронулся? Может, у него все в голове перепуталось от удара по лбу? Нет, скорее всего ему просто стыдно признаться этим мужчинам, что он так и не сумел воспользоваться своим приобретением. Таким образом рассказанная ею история получила еще одно подтверждение с неожиданной стороны. Кэтрин понимала, что ей бы следовало радоваться, но, увидев лицо Бэрка, на котором читалось отвращение, презрение и еще что-то непонятное, чему она не смогла подобрать определения, вспыхнула до корней волос.

– Говорю вам, полковник, – продолжал возмущаться Моль, словно вместо легких у него были кузнечные мехи, – эта женщина лгунья, воровка, перебежчица и вражеская лазутчица. Настоящая Иезавель![11]

– Вы забыли упомянуть Иуду Искариота, – напомнил Бэрк.

Казалось, Бэрка охватила такая бездонная скука, что даже произносить слова ему было трудно, поэтому они лениво срывались с его губ. Вся эта омерзительная история начала действовать ему на нервы. Он представил себе Моля в постели с этой девушкой, и при одной мысли об этом у него свело скулы.

Моль в бешенстве стегнул себя по сапогу хлыстиком.

– Можете смеяться сколько душе угодно, майор, но это из-за нее Карлайль был сдан без единого выстрела!

– Карлайль был сдан, потому что Уэйд – выживший из ума старый рамолик. Он даже не подготовился к обороне, – небрежно обронил Бэрк, расправляя кружево на рукаве камзола.

– Побойтесь Бога, майор! – возопил Моль, потрясенный такой неслыханной дерзостью. – Вы с ума сошли! Говорю вам, она заслана якобитами и ее надо повесить!

Он волчком крутанулся к Кэтрин и заговорил, задыхаясь от злобы:

– Как-то раз я видел казнь якобитского заговорщика. У озера Лох-Несс дело было, неподалеку от перевала Кариэррак, всего три месяца назад. Казнили старика по имени Макгрегор. Подстрекал к бунту местные кланы. Теперь-то он у шотландских свиней считается героем, но вот когда Черная Стража[12] схватила его и повесила на месте, ничего геройского в нем не было.

Увидев, как побледнела Кэтрин, Моль злорадно усмехнулся. Наконец-то он сумел задеть за живое эту рыжую ведьму!

– А знаешь, что они потом сделали? – продолжал он с упоением. – Отрезали ему голову, насадили ее на пику и оставили у ворот форта Огастес, пока она не сгнила. Да-да, а еще они вырезали у него сердце и… о, черт!

Таранная атака разъяренной фурии застигла его врасплох. Моль отпрянул, чертыхаясь и безуспешно пытаясь заслонить лицо руками. Слишком поздно: на его жирной щеке уже красовалась длинная, наливающаяся кровью ссадина, а на большом пальце остался аккуратный полукруглый след от зубов. Атака закончилась так же внезапно, как и началась: Бэрк схватил Кэтрин за талию и оттащил ее прочь. Она была в таком бешенстве, что ничего не видела, кроме красной пелены перед глазами. Ублюдок, скотина, свинья! Мало того, что этот выродок имел наглость произнести имя ее отца, он еще посмел рассказывать, как англичане глумились над его телом! Никогда в жизни Кэтрин не была так близка к убийству, как в эту минуту. Ей хотелось придушить Моля, но после короткой схватки с Бэрком она поняла, что из его железных тисков вырваться невозможно. Однако он не мог помешать ей говорить! За несколько минут она обрушила на онемевших от неожиданности мужчин такой поток богохульств, какого стены сельского кабачка, должно быть, не слыхали со дня его открытия даже от перепивших местных жителей.

Бэрк ни разу в жизни не встречал женщины, знакомой с подобными выражениями, да и мужчин, умеющих так ругаться, мог бы пересчитать по пальцам. Вся эта история уже начала казаться ему удивительно забавной, а держать в объятиях извивающуюся в бешенстве и сыплющую проклятиями Кэтти Леннокс было чертовски приятно, как вдруг его поразила одна странность: ее простонародный говор куда-то испарился словно по волшебству. И в самом деле, если бы можно было отделить суть ее высказываний от произношения, пришлось бы признать, что эта девица вполне грамотно и даже изысканно владеет речью. Только и протяжных «о» и раскатистых «р» очень отдаленно и слабо слышался шотландский акцент. Бросив взгляд на остальных, Бэрк убедился, что полковник Денхольм тоже заметил разительную перемену, и только Моль, целиком поглощенный собственным гневом и заботами о прокушенном пальце, не обратил на нее внимания.

Резко сжав талию Кэтрин так, что она задохнулась, Бэрк прервал ее речь на полуслове.

– Умолкни, женщина, – приказал он и безо всяких церемоний усадил ее на стул.

– Вот видите, какая подлая гадина, – начал было Моль, явно намереваясь ответить на тираду Кэтрин.

– Довольно, сэр, – устало, но твердо остановил его полковник Денхольм. – Вся эта перепалка ни к чему не ведет, и мне она порядком надоела. Вопрос о виновности этой женщины, о том, что она представляет собой на самом деле, решать не вам, подполковник Моль, да и не мне тоже. Завтра утром майор Бэрк отвезет эту леди в Ланкастер, а оттуда она будет отправлена в Лондон, где предстанет перед военным судом. У нас есть ваше заявление, мы выслушали вашу версию происшедшего…