Высокий тощий ковбой провел немытым пальцем по щеке Никки. Ее чуть не стошнило. Она попыталась пнуть Бака, но тот был начеку.

— Полегче, сестренка, на этот раз не выйдет!

Он ловко увернулся и спутал ей ноги веревкой.

Теперь, связанная по рукам и ногам, Никки была в их власти — она не могла даже шевельнуться. Она зажмурилась, стараясь, чтобы слезы, накипавшие в глазах, не покатились по щекам — еще одно унижение!

— Слушай, а может, не надо? — осторожно спросил Малыш. — Еще огребем на свою голову. Люди не любят, когда бьют их баб.

— Да брось ты! Она ж скотину воровала, — напомнил Бак. — А потом, у нее ж никого нет, кроме больного старика да этого глухаря.

— Оно, может, и так, а только как на это мистер Лоувелл посмотрит? Он вроде к ее мамаше был неравнодушен в свое время.

Бак только рукой махнул.

— Так то ж когда было! А потом, ему будет плевать на ее матушку, когда он узнает, что девка воровала у него скотину.

— Но, Бак, она ж на самом деле не…

— Эти чужаки совсем от рук отбились, — прервал Бак, подмигнув ему. — Надо ей всыпать, чтоб другим неповадно было. Заодно и позабавимся. Знаешь ведь, яблочко от яблони недалеко падает: какова маменька, такова и дочка.

Глаза Никки вспыхнули такой лютой яростью, что Малыш невольно подался назад. А Бак не успел. Он даже не успел пригнуться, когда Никки плюнула ему в лицо.

— Без драки вы со мной ничего не сделаете! — прохрипела она. Она так разозлилась, когда ее сравнили с матерью, что забыла обо всем. — Имейте в виду, легко вы со мной не управитесь!

— Ах ты с-сучка! — Бак ударил ее наотмашь.

Никки упала. Она не успела откатиться в сторону, и Бак, рыча, яростно пнул ее в ребра. Никки попыталась свернуться в клубок и стиснула зубы, ожидая нового удара.

Бак с Малышом сделали роковую ошибку. Они так увлеклись избиением Никки, что сперва не заметили, что они уже не одни, а когда заметили, было поздно.

Питер был разъярен, как никогда в жизни. Он на скаку слетел с коня и вцепился в Бака. Оба свалились наземь. Питер с наслаждением месил кулаками негодяя, который посмел ударить Никки. Он даже улыбнулся, почувствовав, как хрустнул нос противника.

Малыш остолбенел от неожиданности. Услышав хруст сломанного носа Бака, он наконец пришел в себя, развернулся и хотел было навалиться на Питера сзади, но тут огромная рука сграбастала его за шиворот. Он и глазом моргнуть не успел, как ему в челюсть впечатался кулак и все исчезло в ослепительном огненном вихре боли.

Леви почти не обратил внимания на того, кто без сознания свалился к его ногам. Он мельком глянул на Питера с Баком и бросился к Никки.

— Ты в порядке? — спросил он, помогая ей сесть.

— К-кажется, да… — голос у Никки дрожал, но она владела собой. Внезапно она увидела, что происходит за спиной у Леви. — О Господи! Леви, помоги Питеру!

Леви вытащил свой нож из ножен на поясе и принялся резать на ней веревки.

— Питер в моей помощи не нуждается. — Н-но…

— Никки, Питер мужчина и делает то, что положено мужчине. Если я влезу, он мне спасибо не скажет.

Слова Леви почти тотчас же оправдались: Питер начал брать верх над противником, хотя тот был выше и старше его. Еще немного, и Питер гордо стоял над поверженным врагом. Он нагнулся и поднял ковбоя на ноги. Некоторое время Бак стоял и шатался, а Питер не давал ему упасть. Наконец, когда Бак вроде бы утвердился на ногах, Питер изо всех сил врезал ему по зубам. Бак грохнулся наземь, как бык, оглушенный дубиной. Питер постоял, тяжело дыша. На лице у него было написано удовлетворение. Потом он вспомнил про Никки.

Леви как раз снимал с нее последние веревки. Питер встал рядом на колени.

Его потемневшие карие глаза озабоченно разглядывали Никки. «Тебе больно?» — спросил он жестами.

— Нет, — Никки покачала головой, но лицо ее скривилось от боли, когда она шевельнулась.

— Дай-ка я осмотрю твой бок, — сказал Леви. — Они могли поломать тебе ребра.

Он сунул руку ей под куртку и осторожно ощупал бок, все время слыша, как Никки скрипит зубами от боли.

— Так, — сказал он, опустив куртку. — Переломов, похоже, нет, но могут быть трещины. Ушибы страшные.

Питер снял свой шейный платок и замахал руками: «Можно перевязать ей бок вот этим. — Он впервые жестикулировал достаточно медленно, чтобы Леви мог разобрать его знаки. — Пойду поищу что-нибудь для лубка».

Леви кивнул. Потом поднял руку и осторожно провел пальцами по щеке Никки. Щека уже посинела. Леви стиснул зубы в бессильном гневе. Жалко, что Малыш так быстро свалился! Если б было кому набить морду, Леви стало бы легче.

Никки очень старалась не разреветься, но пережитое унижение и боль от ушибов оказались сильнее ее. Она сидела, пытаясь сдержать слезы, и тут Леви вдруг погладил ее по щеке. Это почему-то успокоило…

Никки вдруг оказалась в его объятиях, захлебываясь слезами. Он ли притянул ее к себе, сама ли она прижалась к его широкой груди? Да разве это важно? Она чувствовала себя в безопасности, под надежной защитой. Узда, в которой она обычно держала свои чувства, порвалась, и Никки разразилась слезами. Леви собирался успокоить ее, как друг или брат, но сейчас, когда он прижал к себе Никки, его обуревали совсем не братские чувства. Как он испугался, увидев Никки связанной, во власти двух грубых мужланов! Он едва сдержался, чтобы не стиснуть ее изо всех сил и не осыпать поцелуями.

Леви бережно держал девушку в объятиях, поглаживал по спине, шептал слова утешения. Слава Богу, что первым подоспел Питер! Леви, наверно, убил бы того гада, что ударил Никки, а уж потом опомнился.

Наконец Никки перестала всхлипывать. Она успокоилась, но не спешила отодвинуться от Леви. У нее отчего-то кружилась голова, и в кольце его сильных рук она чувствовала себя уютнее.

— Синяк большой? — спросила она, подняв глаза на Леви.

— Весь глаз заплыл, — Леви внимательно рассматривал ушиб, стараясь не обращать внимания на доверчивые фиалковые глаза. — Да, здорово он тебе врезал.

— Наверно, зря я плюнула ему в рожу, — вздохнула Никки.

— В рожу плюнула? Ты же связанная была! — Леви ахнул.

Никки пожала плечами.

— Он мне сказал гадость. А потом, он от этого так озверел, что начисто забыл… забыл, что он хотел со мной сделать. — Глаза у нее потемнели от гнева. — Чтобы мужчина сделал со мной такое! Да пусть лучше бьют, хоть каждый день!

К тому времени как Питер вернулся с самодельными лубками, Никки уже достаточно пришла в себя, чтобы устыдиться своих слез, а тем более того, как она вела себя с Леви. И с чего ее так развезло? Она всегда презирала женские слабости. Припала к широкой груди и разнюнилась — ни один мужчина такого бы! не сделал! Кстати, ей не пришло в голову, что с Питером она бы так себя вести не стала.

Никки решила заставить всех — и прежде, всего самое себя — забыть об этом унижении. Она пренебрежительно взглянула на ковбоев — оба так и лежали там, где их уложили Питер и Леви.

— А с этими что делать?

Леви оторвался от перевязки и оглянулся через плечо на поверженных врагов.

— А ты как думаешь?

— Скормить койотам!

— Хорошая идея, — прищурился Леви. — Можно еще отправить их домой в одних подштанниках — тоже будет неплохо смотреться. Для ковбоя нет ничего хуже, чем остаться без лошади, — ухмыльнулся он. — Разве что остаться без штанов.

Когда Никки перевязали, она взяла свое лассо и хлестнула обоих коней. Те галопом умчались в прерию. Затем, даже не взглянув на ковбоев, которые все еще были без сознания, она повернула Конфетку к дому. Правда, она позволила Питеру и Леви одним управиться с теленком — но это была единственная уступка за всю дорогу. Когда Леви остановился у сараяи хотел помочь ей спешиться, Никки задрала нос и проехала дальше.

Леви пожал плечами и закатил глаза. «Женщины!» — жестом показал он Питеру. Никки не видела ни этих знаков, ни ответной ухмылки Питера, — к счастью, для них обоих.

6

Вечером, когда Никки убирала со стола после ужина, Сайрес сказал:

— Леви, я попросил бы вас с Питером съездить завтра к дилижансу.

— Да? Зачем? — Леви удивленно приподнял брови.

— С ним приезжает моя свояченица, я хотел бы, чтобы вы ее встретили.

— Чего-о? — изумилась Никки.

— Я пригласил тетю Эмили пожить у нас.

— И мне ничего не сказал!

— Это было задумано как сюрприз. Вот я и молчал.

— Не люблю я таких сюрпризов. — Никки уперла руки в боки и исподлобья уставилась на отца. — Зачем ты вообще ее пригласил?

— Женское общество пойдет тебе на пользу, а Эмили всегда тебя любила.

Фиалковые глаза Никки вспыхнули.

— А я ее — нет! Старая зануда, лезет во все дырки!

— Никки! Это же единственная сестра твоей матери!

— И за это я должна ее любить, да? — фыркнула Никки. — Моя матушка, и та ее не выносила. Это единственное, в чем я с ней согласна!

— Николь Чендлер, мне за тебя стыдно! Эмили хорошая женщина, и я не позволю тебе судить о ней, когда ты ее семнадцать лет в глаза не видела.

— Есть вещи, которые со временем не меняются.

— Пока я здесь хозяин, я буду приглашать сюда тех, кого хочу и когда хочу, и тебя спрашивать не стану!

Никки стиснула кулаки, потом сердито фыркнула и выбежала за дверь.

— Похоже, я вел себя не лучшим образом, — вздохнул Сайрес.

— Никки тоже, — утешил его Леви. — Я так понял, что она не в восторге от своей тетушки?

— Да она ее с трех лет не видела. Наверно, даже не помнит. Если б помнила, иначе бы к ней относилась. — Сайрес устало потер лоб. — Моя жена не ладила со старшей сестрой, похоже, она-то и настроила Никки против Эмили.

Он мрачно уставился в стол. Здоровье у него становилось все хуже, и теперь он знал, что долго не протянет. Вот он и послал за Эмили — быть может, ей удастся руководить его своевольной дочерью на трудном житейском пути. А если Никки встретит ее в штыки…

«Я помню Эмили, — сказал на пальцах Питер. — Она мне нравится. Я рад, что она приезжает».

— Отлично! — похлопал его по плечу Сайрес. — Вот хорошо бы еще и Никки думала также.

Питер обернулся на Леви, потом сделал еще несколько знаков.

— Он говорит, что надо кому-нибудь поговорить с Никки. У нее был тяжелый день, — перевел Сайрес.

«А ты, Питер?» — спросил Леви, подбирая знакомые знаки.

Питер энергично замотал головой и снова поднял руки.

— Он говорит, его она слушать не станет. А потом, ты большой, тебе она ничего не сделает.

— Ну, спасибо за такое доверие! — Леви расхохотался и встал. — Самое трудное на меня свалили! Ладно, сделаю, что смогу.

Никки была в сарае, чистила Конфетку. Она оглянулась через плечо, потом снова принялась за работу.

— Ты, наверно, тоже думаешь, что я несправедлива к тете Эмили, да?

— Понятия не имею. — Леви сел на козлы. — Я ведь не знаком с этой леди. — Он скрестил руки на груди и смотрел на звезды через распахнутую дверь. — Как твои ребра?

— Уже лучше. — Никки остановилась, пощупала бок. — Только когда дотронусь, больно, а так ничего не чувствуется.

— Дышать не больно?

Никки глубоко вздохнула, затем отрицательно покачала головой.

— Это хорошо, — сказал Леви. — Значит, просто ушиб. Дней через пять будешь как новенькая.

Воцарилось дружелюбное молчание, нарушаемое лишь шарканьем щетки по шкуре Конфетки. Наконец Леви сказал:

— А расскажи мне про твою тетю.

— Зачем?

— Просто интересно.

Никки посмотрела на него с подозрением, но его лицо было совершенно безмятежным.

— Да я ее и не знаю почти. Она намного старше моей матери, и та говорила, что Эмили, всегда ею командовала.

— Ну, мой братец про меня говорит то же самое, — хмыкнул Леви. — Он, конечно, не слушается, но я все же пытаюсь, — Леви подобрал соломинку и принялся ее жевать. — Вот как вы с Питером.

Смеркалось, но Леви разглядел, что Никки улыбнулась.

— Наверно. Но все же мать очень страдала от этого.

— А что ты еще знаешь о своей тете?

— Почти ничего. Она много ухаживает за больными. Никогда не была замужем, но у нее есть дочь.

— Да-а?

— Ну, вообще-то на самом деле Лиана не дочь тете Эмили. Ее настоящая мать умерла родами. — Никки задумчиво гладила Конфетку по шее. — Тетя Эмили была повитухой, а новорожденную взять никто не хотел, потому что она наполовину китаянка. Вот тетя Эмили и взяла ее себе. Матушка говорила, что это ужасно. Только не понимаю почему.

— А может, твоя тетя просто меньше считалась с предрассудками? — сказал Леви.