Они пошли дальше. Алиса едва поспевала за мелькающим в высоких папоротниках желтым платьем.

Куда они пришли? Это не дом… Вероятно, женщина все-таки не поняла ее.

— Сестра мисси.

— Нет, пожалуйста, попробуйте понять, — взмолилась Алиса. — Плантация «Очаровательная». Мне нужно попасть на плантацию Марлоу Банкрофта… Моя сестра…

— Не «Очаровательная». — В темных глазах показались слезы, отчего они сделались похожими на две ягодки ежевики с блестящими на них капельками росы. — Сестра мисси не там, сестра мисси здесь.

Указав на небольшой холмик, на котором лежала такая же фигурка, как и та, что до сих пор была зажата в руке Алисы, женщина опустилась на колени и прижалась лбом к земле.

Tea здесь? Алиса оглянулась, вокруг были видны только густые заросли. Может, где-то среди деревьев скрывается ее дом? Алиса хотела задать этот вопрос своей провожатой, но промолчала, потому что в эту секунду женщина подняла небольшой горшочек, который стоял перед фигуркой, встала и протянула его Алисе. В ее глазах все еще блестели слезы.

Горшочек был круглый, как чаша, его грубо вылепленные стенки не были покрыты эмалью. Крышкой служила фигурка богини Леманджи, на этот раз изготовленной не из дерева, а из обожженной глины. Алиса покосилась на горшочек. Что с ним делать? Не желая обидеть женщину, помощь которой ей еще наверняка понадобится в поисках Tea, она вопросительно уставилась на нее.

— Мисси смотреть. — Женщина на миг перевела взгляд на горшочек, потом снова посмотрела на Алису. — Мисси смотреть, видеть сестру.

Очередной ритуал, еще одно магическое действо. Но когда Алиса сняла крышку, улыбка исчезла с ее лица. Внутри сосуда лежала прядь золотисто-каштановых волос.


Стоя у небольшого холмика, Алиса смотрела на небо, которое вдруг вместе со всем остальным миром пришло в движение, закружилось, взволновалось. Женщина тихим голосом рассказала ей о том, как Марлоу Банкрофт со своими дружками надругался над Tea, о том, как выбросил ее из дому, когда она заболела лихорадкой. Лемюэль, муж женщины, отвел ее к Обеа, но его колдовство не смогло спасти девушку. Она умерла, и ее принесли на это место. Несколько вещей, которые были при ней, положили в горшочек, чтобы духи могли узнать, кто она, и отправить ее домой.

Значит, здесь похоронена Tea! Ее сестра лежит под этим холмиком черной земли. Она опоздала! К горлу подступил комок. Алиса достала из горшочка сухие поблескивающие волоски и увидела голубые бусы, которые лежали под ними. Эти бусы когда-то подарил ей Джеймс. Как-то раз на Пасху он взял обеих сестер на приехавшую в Дарластон ярмарку и там за шесть пенсов купил пару бус. Зеленые он со смехом надел на шею Алисе, а синие отдал Tea. Когда Tea убежала из дому, эти скромные бусы были на ней, а теперь они лежат в маленьком глиняном горшочке, который служит своеобразным памятником на ее могиле. Слезы ручьем потекли по щекам Алисы. Она достала бусы, и синие стеклянные шарики заблестели на солнце, как капли воды.

— Tea… — всхлипнула она и прижала бусы к губам. — О, Tea…

— Мисси теперь ходить. — Женщина с беспокойством смотрела в сторону высоких деревьев, обступивших их сплошной стеной. Потом она быстрым движением взяла из рук Алисы горшочек, запустила в него руку и извлекла несколько монет, которые лежали под волосами и бусами.

— Духам не нужно, — сказала она и вложила их в безвольную ладонь Алисы. Потом потянулась к бусам, зажатым в другой руке.

— Нет! — сквозь слезы всхлипнула Алиса и прижала украшение к груди. — Это все, что осталось от сестры, от Tea… Пусть хоть какая-то частичка Tea останется со мной.

— Не брать! — Костяные серьги качнулись. — Нужно для Леманджа… Чтобы нести мисси Tea домой.

Сочувствующий взгляд устремился на Алису. Мужчина, который кинжалом отсек зло, окружающее ее, и вручил ей деревянный оберег, и эта женщина, несмотря на страх, все же помогавшая ей, верили в то, что их ритуалы имеют силу, — так им было проще жить. Бусы и идолы! Иконы и фрески! Какая разница, если они служат для одной цели? Изменится ли что-либо от того, возьмет ли она бусы себе или оставит их лежать здесь? Нет, ничего не изменится. Чтобы помнить о сестре, ей не нужна ниточка со стеклянными шариками. Tea навсегда останется в ее сердце. Так им обеим будет лучше. Боль еще жгла сердце, но Алиса улыбнулась и отдала бусы женщине. Храни тебя Господь, Tea, думала Алиса, наблюдая за женщиной, которая закрыла горшочек, снова поставила его рядом с идолом и почтительно коснулась лбом земли. Когда женщина встала, чтобы продолжить путь, Алиса еще раз посмотрела на земляной холмик. С ее уст слетели тихие слова:

— Там тебя ждут Дэвид, папа и мама, братья… Люби его, Tea… люби своего сына.

На краю небольшой поляны ярким пятном на фоне буйных зеленых зарослей выделялось желтое платье, словно голова огромной экзотической птицы, покачивался синий тюрбан, но только осторожный и в то же время нетерпеливый окрик женщины заставил Алису сдвинуться с места и покинуть скромную могилу.

Они шли несколько часов. Пробирались через джунгли и дикие поля, заросшие непроходимым кустарником, иногда останавливались и припадали к земле, и женщина прикладывала к губам палец, делая знак молчать. Куда они направлялись? Алиса тяжело дышала, невыносимо горячий воздух с каждым вдохом все сильнее обжигал легкие. Казалось, ее губы и горло превратились в сухую бумагу, от усталости и боли в любую секунду могли подкоситься ноги.

— Мисси видеть? Мисси нужно ходить…

Слова женщины не дошли до сознания Алисы, молившей свою спутницу об отдыхе. Лишь после того как женщина повторила их, несчастная девушка поняла, что они наконец вышли из джунглей и теперь стояли на вершине невысокого широкого обрыва. Прямо под ними расстилалась длинная береговая линия с ровным рядом зданий, из которых выходили люди, несущие на своих плечах мешки и ящики и направляющиеся к нескольким лодкам. Чуть дальше от берега, где под водой уже не просматривалось дно, в ожидании груза покачивался на волнах большой корабль. Порт! Вот куда они шли!

Женщина взяла Алису за руку и раскрыла ее ладонь. Алиса удивленно посмотрела на несколько монет, которые все еще были зажаты в ее кулаке.

— Мисси идти корабль. — Женщина улыбнулась и кивнула в сторону моря. — Мисси плыть родное место.

— Но это вам. — Алиса протянула женщине несколько соверенов. — Вы это заработали, когда помогали моей сестре… и мне.

— Нехорошо. — Синий тюрбан качнулся из стороны в сторону. — Лемюэль и Сара нельзя иметь монета… Масса узнать, масса бить кнут Лемюэль и Сара, бить сильно, говорить Лемюэль и Сара красть. Мисси забирать монета себе. — Она оттолкнула протянутую руку Алисы. — Мисси уходить. Мисси больше не приходить искать «Очаровательная».

— Я… — хотела было возразить Алиса, но осеклась, заметив, как лицо женщины внезапно исказилось от страха.

Посмотрев вниз, она увидела, что по склону к ним быстро поднимается высокий, сильно загоревший мужчина, светлые волосы которого ослепительно сияли на ярком солнце.

— Не бойтесь, он вас не… — Слова замерли у нее на губах, потому что женщины уже не было рядом с ней, и только между деревьев солнечным зайчиком мелькнуло желтое пятно.

31

«Сначала вам придется проделать это со мной и с моими людьми».

Сидя в экипаже, который вез его домой в Линдон, Пол уже в который раз вспоминал события того вечера, когда он наведался с Ричардом Морганом и небольшим отрядом полиции в дом на плантации под красивым названием «Очаровательная».

Когда инспектор шагнул в комнату через разбитую дверь, лицо его скривилось от отвращения.

«Господа, — сказал он и по очереди посмотрел на подельников Банкрофта, которые от столь стремительного и неожиданного для них развития событий примолкли и теперь хмуро посматривали по сторонам, — если вы не хотите вместе с мистером Банкрофтом оказаться за решеткой в одной из тюрем ее величества, советую вам убраться отсюда как можно скорее».

Повторять не пришлось. Пол усмехнулся, вспомнив, как эти люди, ругаясь и отталкивая друг друга, поспешно бросились к выходу. Однако даже эта невеселая усмешка быстро сошла с его лица, когда в памяти начали всплывать последующие события.

Темнокожий молодой мужчина, отказавшийся повиноваться Банкрофту, стоял с низко опущенной головой и, дрожа от страха, повторял: «Не надо, масса… Так нельзя…» Все его тело было покрыто ранами, из которых сочилась кровь.

Сколько еще найдется таких отважных людей? Людей, которые предпочтут умереть под ударами кнута, но не изнасиловать беззащитную девушку. Она была еще совсем юной.

Глядя на деревья, на уже начавшие желтеть листья, что свидетельствовало о скором приближении осени, Пол вспоминал устремившийся на него затравленный взгляд, когда он развязывал узлы на ее руках и ногах. Девушка, которую он закутал в сдернутое с кровати покрывало, была еще почти ребенком. Обливаясь слезами и дрожа от пережитого ужаса, она рассказала, как ее обманули, заманив на Ямайку и пообещав, что она будет работать горничной при хозяйке дома. Увидев, какие жестокие нравы царят здесь, она попросила отправить ее обратно в Англию, но в ответ на это ее привели в ту комнату и привязали к столу. Банкрофт вызвал одного из батраков, работающих в поле, и приказал ему изнасиловать ее. Когда Банкрофта обвинили в том, что он относится к своим работникам, как к рабам, он лишь рассмеялся и сказал, что все они свободны и имеют право уйти в любое время.

«Свободны, как эта девочка?»

«У вас нет доказательств, — надменно возразил Марлоу. — Кто поверит словам этого отребья, которое за шиллинг готово душу продать?»

Ричард Морган приказал привести к нему кого-нибудь из слуг и, когда к нему явилась женщина в желтом платье и синем тюрбане, велел ей оказать помощь израненному молодому человеку и девушке. Пол помнил, как она посмотрела на инспектора, но тогда он не понял, о чем она хотела спросить его, хотя в ее глазах застыл вопрос.

«Английские судья и присяжные поверят, — продолжил инспектор, когда мужчину и девушку увели. — Они поверят показаниям нескольких англичанок, которых я снял с судна, принадлежащего Юсуфу-эль-Абдулле. Собственноручно подписанная вами купчая тоже будет неплохим доказательством. Думаю, и мне они поверят, когда я расскажу, что еще в Англии получил информацию о вашей причастности к торговле „белыми рабынями“».

«Информацию! Ерунда. — Банкрофт беззаботно отмахнулся. — Кто дал вам эту информацию? Фарнелл, который сам жил под чужим именем? По-вашему, это достойный свидетель?»

«Ммм, — задумчиво протянул Ричард Морган. — Вообще-то, нет, но если его слова подтвердит кто-нибудь еще…»

Банкрофт громко рассмеялся.

«Кто? У вас на руках еще остались козыри?»

Морган дождался, когда Банкрофт прекратит смеяться, и спокойно сказал:

«Нет, мистер Банкрофт. Никаких карт, никаких козырей, всего лишь записи в дневнике вашей супруги и свидетельство вашей матери».

«Мать? — Презрительная мина на лице Марлоу исчезла, в его глазах блеснул гнев. — Мать вам все рассказала?» — прошипел он.

«Она лишь указала место, где вас следует искать. Остальное мы узнали из дневников вашей жены».

«Фелиция! — рявкнул Банкрофт. — Жаль, что я не свернул ей шею здесь, на Ямайке, а повез для этого в Англию. Что же до моей дорогой матушки… Старуху уже давно нужно было прикончить».

Ричард Морган предъявил Банкрофту удостоверение инспектора полиции и сказал, что он будет доставлен в Англию, дабы предстать перед судом по обвинению в торговле людьми, принуждению к занятию проституцией и убийстве жены.

Но Марлоу Банкрофту не суждено было предстать перед судом.

Пол прислонился затылком к обитой тканью стенке экипажа и закрыл глаза. Его взору предстали образы, которые являлись ему в видениях почти каждую ночь.

Тьма опустилась на остров стремительно, как это бывает в тропиках. Вечерние сумерки не сгладили грань между днем и ночью. Солнце не порадовало глаз живописным закатом. Ослепительная огненная вспышка — и вот уже небо превратилось в бескрайнее черное бархатное покрывало, усеянное миллионами мерцающих звезд.

Люди из полицейского отряда сказали, что в этом месте плавать ночью довольно опасно, катер может натолкнуться на подводные камни, да и сам Морган не видел причин торопиться, поэтому решено было остаться в «Очаровательной» до утра. Полу не выпала возможность остаться с Банкрофтом наедине и поговорить без свидетелей, поскольку всю ночь хозяин плантации должен был провести под стражей, а наутро его собирались везти в Кингстон для официального предъявления обвинений в присутствии губернатора. Но Пол во что бы то ни стало хотел задать ему вопрос, который терзал его в течение нескольких недель.