Мэри Стайлз - Сны

— Да, — чуть слышно ответил он. — Мне нравится все, что я вижу.

Алекс взял лицо Элиссы обеими руками. Бережно. Очень бережно. Нежно провел ладонями вдоль ее висков, щек, подбородка.

— Алекс, — затаив дыхание, прошептала Элисса, медленно обводя кончиками пальцев контуры его лица.

Его первый поцелуй, после их первого совместного ужина, был внезапным, стихийным. Неудержимая вспышка голодной страсти, без прелюдий. Теперь все происходило медленно, они были исполнены чувственности и наслаждения.

Элисса уже дрожала от желания, когда Алекс, наконец, склонился к ней, чтобы поцеловать. С готовностью она раскрыла губы, чтобы он мог исследовать ее рот, щекотала языком уголки его рта, наслаждаясь, как страстно он постанывал при этом.

Алекс обнял ее и притянул ближе к себе. Элисса обвила руками его шею, гладя его широкие плечи и упругие мускулы, выступавшие под рубашкой. Он еще сильнее прижал ее к себе.

— Ты такая сладкая на вкус, — хрипло пробормотал он, нежно покусывая ее нижнюю губу. Элисса вздохнула от наслаждения:

— Алекс… О, Алекс…

Он подался вперед, медленно укладывая Элиссу на диван. Она целиком отдалась его власти, растворившись в желании.

И вдруг зазвонил телефон.

Элисса резко открыла глаза. Полумрак гостиной прорезала вспышка молнии, пророкотал гром. Она вся сжалась. Ее сердце бешено колотилось, будто собиралось выпрыгнуть из груди.

Алекс тоже открыл глаза. На миг он казался растерянным, оглушенным, но тотчас взял себя в руки.

— О нет, — простонал он, как будто этот звонок причинял ему физическую боль. Элисса чувствовала себя так же. Все ее тело горело.

— А… Алекс… Что случилось?

— Мой рабочий телефон в кабинете, — объяснил он глухим голосом. — Я забыл включить автоответчик.

Он попытался освободиться из объятий, чтобы подняться. Телефон продолжал звонить.

— Нет. — В голосе Элиссы одновременно прозвучали просьба и протест. Она протянула к нему руки. Представить, что сейчас он ее покинет, было невыносимо. Конечно, ему нужно было идти, но что, если он не вернется?

Прошлое и настоящее смешались, и Элисса уже не могла отличить тогда от сейчас, смутные воспоминания от реальности. Когда-то от нее ушел мужчина. Где-то… Когда-то… Она больше никогда его не видела.

— Алекс…

— Я вернусь, — пообещал он и пошел к двери.

— Я буду ждать, — прошептала она.

Через несколько минут Алекс положил трубку — он узнал о заключении нового договора.

Но ему все было безразлично, кроме женщины в соседней комнате.

Она сказала, что будет ждать. Слова прозвучали так тихо! Но он все равно услышал. У него защемило сердце, когда после всех этих лет Элисса снова произнесла свое обещание. Дотрагиваться до ее прекрасного, волнующего тела. Вдыхать нежный цветочный запах ее бархатной кожи. Чувствовать вкус ее соблазнительных губ. Слышать, как она произносит его имя дрожащим от наслаждения голосом…

Алекс понял, что теряет голову. Он пригласил Элиссу вовсе не для того, чтобы соблазнить. Он хотел задать ей вопросы, которые его мучили, проследить за ее реакцией, услышать ответы. И не более того! Он должен был заставить ее говорить. Настало время посмотреть правде в лицо, какой бы ни была эта правда.

Когда Алекс вернулся в комнату, Элисса стояла у окна и смотрела на ночную грозу. Она распустила волосы и задумчиво перебирала пальцами шелковистые пряди. В своей неосознанной чувственности это движение выглядело как нежная ласка. Алексу стало жарко, он почувствовал, как возбуждается.

Медленно, бесшумно он сделал несколько шагов к Элиссе. Она обернулась.

И у Алекса перехватило дыхание.

Широко раскрытыми, мечтательными глазами она взглянула на него. На ее щеках был легкий румянец, этот цвет напомнил ему орхидеи, посланные ей в подарок. Ее губы были чуть приоткрыты, будто она хотела что-то сказать. Но вместо этого она просто улыбалась ему.

Алексу была очень хорошо знакома эта улыбка — ведь она была запечатлена на фотографии, которую он вот уже шесть с половиной лет носил с собой.

Он тихо произнес имя женщины с фотографии.

Миг спустя он уже сжимал ее в объятиях.

Александр Моран тоже был всего лишь человеком.

Он мечтал обнять любимую женщину все эти годы. Он мог бы отказаться от всего, чего он достиг в свои тридцать шесть лет, но только не от этих объятий.

— Доун, — вырвалось из глубины его души.

— Да, — прошептала она, прильнув к нему и откинув голову.

Ее щеки были чуть порозовевшими. Ее губы были сплошным искушением, которому он был не в силах сопротивляться. Они слились в глубоком, ненасытном поцелуе.

Доун послушно открылась ему, и он жадно проник языком в ее рот, с наслаждением его изучая, разжигая свое и ее желание.

Она страстно отвечала на поцелуй, касаясь его языка кончиком своего и зарывшись пальцами в его волосы. Нежно покусав его нижнюю губу, она медленно провела по ней языком. Алекс возбужденно вздрогнул.

Он обнял ее еще крепче, а она призывно прижалась к нему своим мягким телом. Каждое ее движение, страстное и обещающее наслаждение, напоминало ему о полных любовного жара часах на райском острове Корасон.

Алекс тихо произнес ее имя. Его голос звучал совсем глухо. Он погладил Доун по спине, положил руку на женственные, упругие ягодицы и резко прижал к своим твердым, мускулистым бедрам.

Другой рукой он чуть сильнее наклонил ее голову, чтобы вложить в поцелуй все свое чувство.

Доун нежно гладила шею любимого, скользила ладонями по широким плечам Алекса, легко расстегнув две пуговицы на его рубашке, касалась ладонью горячей груди и медленно перебирала пальцами курчавые волоски.

— О да, — простонал Алекс, не в силах вынести сладкую муку этих прикосновений. Он желал ее все сильнее. — Да, Доун, да…

Он чуть отстранился от нее, чтобы развязать матерчатый поясок ее платья. Еще мгновение, и оно упало под ноги Доун облаком розовой воздушной ткани. Теперь на ней осталось только нежно-розовое белье, чулочки и жемчужное ожерелье.

У Алекса, пожиравшего ее жадным взглядом, перехватило дыхание. Ее прекрасные груди показались ему пышнее, чем он их помнил. Под кружевным бюстье заметно выделялись заострившиеся соски. Он вспомнил, как страстно ласкал их.

— Ты прекрасна, — прошептал он. — Как ты прекрасна.

— Для тебя, — так же тихо ответила она. — Только для тебя.

Он снова обнял ее и приник к губам еще одним глубоким, жарким поцелуем. Потом поднял на руки и понес в спальню.

Алекс осторожно положил Доун на постель, но не торопился лечь рядом. Сгорая от желания, она сжала руки, шепча его имя.

Он наклонился над ней, чтобы снять с нее правую туфлю — левую они потеряли где-то по дороге. Нежно погладив ее ступни, он медленно, очень медленно заскользил ладонями вверх по ее точеным ножкам. Когда руки Алекса достигли ее бедер, он почувствовал, как вся она дрожит от возбуждения.

Их взгляды встретились. Алекс увидел, как она чуть приоткрыла свой чувственный рот, как от глубокого вдоха поднялись ее груди, а под кружевами проступили отвердевшие соски.

Ему с огромной силой захотелось овладеть ею прямо сейчас. Легче всего было бы сорвать одежду, которая еще разделяла их тела, и глубоко войти в нее. Не было сомнений, что Доун была абсолютно к этому готова. Что она возбудилась так же сильно, как и он. Оба были полны неудержимого стремления достигнуть одной и той же упоительной цели — вместе.

И все же Алекс не поддался порыву, который призывал его сейчас же слиться с ней воедино. Все время, пока искал Доун, он был уверен: если судьба снова сведет их вместе, он сразу займется с ней любовью, жадно, неукротимо, бурно. Но сейчас, когда это стало возможным, ему не хотелось торопиться. Эта женщина принадлежала ему безоговорочно, целиком, каждый ее волосок — так же, как он принадлежал ей. И он знал, что они связаны друг с другом узами, выходящими далеко за рамки чисто физических отношений.

Он медленно стянул с нее чулки и бросил их на пол. Затем скинул ботинки и лег рядом.

— Доун, моя сладкая Доун…

— Алекс… О, Алекс…

Она снова прижалась к нему. Его правая ладонь скользила по ее шелковистым волосам, а левой он ласкал ее часто вздымавшуюся грудь под кружевами бюстье, нежно играя пальцами с бутонами ее сосков. Доун издала тихий стон наслаждения, заставив Алекса забыть обо всем.

Он почувствовал, как ее пальцы ловко расстегивают пуговицы его рубашки. Она возбуждающе коснулась его сосков ногтями, и он глухо застонал от почти мучительного блаженства.

Нежно покусывая, Доун касалась его губ, лизнула мочку уха и, наконец, покрыла его шею множеством поцелуев. Даже ее дыхание, теплыми волнами касающееся его кожи, разжигало огонь страсти.

— О… Алекс, — прошептала она. — Я хочу тебя…

— И я хочу тебя, любимая…

Его рука скользнула вниз по ее телу и, забравшись под кружевные трусики, вмиг сорвала их с нее. Доун пронизала сладкая дрожь.

Его пальцы провели по шелковистым волоскам, которые вели к ее самым потаенным секретам.

Когда Алекс в первый раз ласкал ее там, Доун даже всхлипывала от упоения, и он понял, что раньше она даже не осознавала, какое невообразимое удовольствие можно испытывать от близости с мужчиной. И теперь из ее груди тоже вырвался тихий всхлип, когда он осторожно раздвинул ее ноги, чтобы нащупать ту маленькую точку, в которой находился центр наслаждения.

Нежно, но уверенно лаская Доун, он чувствовал, как она тает от блаженства. Его пальцы заставляли ее стонать и извиваться всем телом от нестерпимого удовольствия, наконец, достигнув пика, она вскрикнула, будучи не в силах сдержаться.

Алекс откатился в сторону и вскочил с кровати. Быстрым движением он сорвал с себя рубашку и бросил ее на пол. То же случилось с брюками и трусами. Таким возбужденным он не помнил себя уже давно.

Доун открыла глаза, ее взгляд заскользил по его атлетической фигуре и остановился на явном доказательстве его сильного возбуждения.

Снова вспыхнула молния, озарив комнату неземным серебристым светом. Последовал тяжелый раскат грома.

Будто в режиме замедленной съемки, Доун скинула с себя кружевное бюстье и, оставшись лишь с ожерельем на шее, протянула Алексу руку.

Медленно, словно во сне, Алекс снова опустился рядом на кровать.

Когда они были вместе на Корасон, Доун слегка робела, стеснялась. Поэтому, занимаясь любовью, Алекс обращался с ней предельно бережно и нежно, чтобы стыд или шок от новых ощущений ни в коем случае не испортили Доун впечатления от этих незабываемых дней.

Теперь же в ней не было и следа застенчивости или неуверенности, поэтому особой осторожности больше не требовалось.

Алекс принялся сладострастно ласкать все ее тело: целовал груди, покусывал отвердевшие соски. Спустился к ее животу и кружил языком вокруг пупка. Доун вздрагивала от наслаждения.

Губы Алекса спускались все ниже и ниже, пока не коснулись нежнейшей кожи там, где только что побывали его пальцы.

Доун глухо вскрикнула, вздрогнув всем телом, и погрузила ладони в волосы Алекса, который продолжал ласкать ее языком и губами. Эти нежности заставляли Доун балансировать на грани экстаза, пока она совсем не погрузилась в него. Он слышал, как она всхлипнула в изнеможении, не в силах унять дрожь от захлестнувшего ее блаженства.

Чувствуя, что больше не может сдерживать себя, Алекс подвинулся вперед и оказался сверху. Перед ним лежала та женщина, которую он искал долгих шесть с половиной лет. И вот она рядом, так близко, насколько возможно. Его ладони скользнули под ее ягодицы. Исполненная желания, она подалась ему навстречу, призывно раздвигая ноги.

— Да, о да… — часто дыша, прошептала Доун, водя головой из стороны в сторону, разметав волосы по подушке. — Алекс…

Когда он всем телом придвинулся к ней вплотную, Доун ощутила, как сильно он хочет ее. Извиваясь под ним, как дикая кошка, она совершенно сводила его с ума.

Алекс не мог больше ждать ни секунды. Одним мощным толчком он проник в нее. Доун резко вдохнула, наконец почувствовав его в себе, и прогнулась, чтобы он мог слиться с ней целиком.

Жаркая волна поднималась по всему ее телу, она чувствовала неземное блаженство. Их взгляды встретились.

— Ты такая… сладкая… — хрипло воскликнул Алекс.

— А ты такой… сильный… Ох…

Алекс не смог бы с уверенностью сказать, кто из них первым начал ритмично двигаться. Да это было и неважно. Ведь все, что происходило, они переживали вместе, и он понимал, что никогда не был ни с кем настолько близок.