Андре смущенно присел на краешек дивана, закрывая голые коленки полами халата. Иван сел рядом, соблюдая безопасное расстояние, чтобы не дать повода усомниться в своих честных и чистых намерениях.

– А знаешь, как пила чай моя бабушка? У нас в России есть такие … мммм… как бы тебе объяснить… кусочки теста, свернутые в кольцо. Не пончики, нет. Тесто такое… как будто булка. С маком. Называется – баранки. И – бублики. И раньше купцы… ты знаешь, кто такие купцы?… ну вот, купцы пили чай из самовара, с баранками и бубликами. Наливали чай в блюдечко, дули на него, чтобы не горячо, и заедали баранкой. И сахар, кусочками, откусывали. Называлось «пить чай вприкуску». У меня бабушка была из обедневшей купеческой семьи. И она до самой старости любила пить чай вприкуску. И бублики. Что ты смеешься? Смешное слово? Какое? Вприкуску? Или бублики?

Андре действительно тихонько рассмеялся, немного расслабившись, сел посвободнее, поджал под себя ноги, потянулся к вазе с фруктами.

– А бананы? Бананы твоя бабушка любила?

– Ой, с бананами и вовсе история особая… у нас была небогатая семья. Проще даже сказать, бедная. А бананы в 90е были еще редким лакомством. Совсем изредка они появлялись где-то у знакомых, на праздниках, были совсем зелеными и неспелыми, но все равно их считали деликатесом. И бабушка никогда не ела бананы! Она аккуратно заворачивала их в салфеточку и несла домой, мне. Чтобы ребенок попробовал заморских фруктов. А они были зеленые, неспелые, и по вкусу напоминали траву… Я помню, ты говорил, что много читал про Россию. Интересно, в Ваших книжках есть что-нибудь про СССР, про то, как мы тут жили… как получали по талонам сахар? Как в магазинах  у нас стояли в ряд банки с томатным соком, и спички – и все? У вас такое писали?

– Да ну, что ты… где я мог взять такие книжки… у нас книжки про что-то общее: про Хрущева. Про Сталинские лагеря. Про перестройку, политику… про жизнь не написано ничего. Я, конечно, потом много читал в интернете, по-русски. Но там пишут обычные люди, как мы с тобой. У них субъективное восприятие. Те, кто жил хорошо, говорят, что была прекрасная страна. Те, кто жил бедно, рассказывают ужасы и ругаются. А у нас, в Америке, считается, что ты сам виноват в том, как ты живешь. И если ты живешь плохо и бедно, то это значит, что ты сам не хочешь работать и зарабатывать деньги. Потому, что если ты хочешь, ты будешь стараться, ты будешь работать на двух работах, по ночам, ты будешь на всем экономить, поступишь учиться, потом найдешь работу получше… в общем, все зависит от тебя.

– А ты? Где учился ты?

– В школе. Только в школе… я хотел получать историческое образование, и в восемнадцать даже сдавал тесты в колледж, но… я ведь тебе рассказывал, у меня не было ни копейки денег. Мать уже умерла к тому времени. Я работал в закусочной, снимал полуподвальную комнату в той же закусочной. А на колледж нужны были деньги… Я пошел туда просто, чтобы доказать самому себе: я могу. И я действительно получил неплохой балл! Если бы у меня были деньги, я бы оплатил семестр и был бы успешно зачислен, стал бы историком. Но у меня не было денег… поэтому я получил свои баллы, улыбнулся комиссии, сказал: «ОКей, ребята, спасибо, это было классно!» и пошел в свою закусочную. Тогда я был еще худее, и у меня были короткие волосы. Вот такие. До подбородка. Под кепкой они … как это сказать по-русски… мялись. И когда я снимал кепку, моя голова была похожа на хризантему. Я не представлял, что делать дальше! Но мне повезло…

Иван обратил внимание, что именно на этом месте и днем Андре закончил свой рассказ, и не спешил расспрашивать дальше. Андре помолчал, дотянулся до сигарет и закурил.

Он совсем уже не напрягался, и Иван понял, что совсем не зря приехал сюда. В конце концов, он добился того, чего хотел – они разговаривают. А значит, у Ивана есть шанс понять этого человека. Как он и хотел.

– В общем, когда я перестал носить кепку закусочной, выяснилось, что я вовсе не хризантема. Я оказался просто тощим мальчиком с девочковым лицом. Мне даже краситься не надо было – никто бы не догадался, что я мальчик. Один мой… знакомый, увидев меня случайно на улице, когда уже волосы немножко отросли, сказал: матерь божья, что же с тобой стало? Ты же просто уродец!

Андре рассмеялся, а Иван вытаращил глаза: как такое можно сказать в лицо? Даже если это правда? А в данном случае это еще и НЕправда?

– И я ради смеха ему сказал: уродец? Да я уже приглашен в модельное агентство! А он поверил. Пришлось на самом деле, ради очистки совести, зайти. А там за меня ухватились… Я и сам не ожидал. Сделали фотографии, в приказном порядке заставили прийти на следующий день – учиться ходить по подиуму. Оказывается, один дизайнер сделал им заказ на тощих молодых блондинок. Никому неизвестных. Свежие, так сказать, лица. И блондинки должны были показывать вещи в стиле унисекс. Я подходил как нельзя кстати! И когда меня научили ходить на каблуках и без, стоять, поворачиваться и держать спину ровно, я в первый раз вышел на подиум. Это был Лос-Анджелес. Не слишком именитый дизайнер, не слишком именитые гости. Зато там была  парочка фотографов из прессы. Мне сделали красивый мейк-ап, красивую прическу – я был настоящей девочкой! Пока я показывал платья, все смотрели спокойно. Ну, подумаешь, девочка. Еще одна блондинка. Но мой последний костюм представлял собой брюки на широком поясе и расстегнутую рубашку. И я вышел с этой расстегнутой рубашкой… и вдруг оказалось, что я мальчик! Как сейчас помню засверкавшие с частотой в секунду вспышки фотоаппаратов и в зале такое общее «аааааах!» на выдохе. Тишина, которая показалась мертвой. А потом – овации! Я выходил на общее дефиле все в той же рубашке, и публика встречала меня овациями. Фотографии сразу попали в модные журналы. В агентства посыпались заказы. Я вдруг стал востребованным! Все полюбили этот момент эпатажа, когда я прохожу дефиле в женском, а на последний проход выхожу в мужском. Причем, таком мужском, чтобы сразу было видно: я не переодетая женщина. Меня рвали на части! Подключился Нью-Йорк, потом Европа… С того момента я окончательно  утонул в модельном мире… Ой, Ваня, ну что же ты меня не останавливаешь,  зачем тебе это? Я вовсе не хотел рассказывать тебе всю эту скучищу… она у меня – для газет.

– И вовсе это не скучища, – замотал головой Иван, – мне жутко интересно! Представляешь, сегодня, пока я писал тебе сообщения, я нашел канал FashionTV, и там один за другим шли показы. Не знаю, что это были за показы, я ооочень слабо во всем этом разбираюсь… но мне показалось, что все они – девушки, я имею в виду – одинаковые, такие, знаешь, бесцветные…

– Это хорошо для моделей, – пожал плечами Андре и потянулся к пульту, – ну-ка, покажи мне этот канал у вас?

Они расположились перед плоским телевизором на стене.

Андре уже не смущался и не обращал внимания ни на свои позы, ни на свой полураздетый вид, а Иван  старался вести себя нейтрально – не замечать голых длинных ног, не обращать внимания на «девушку своей мечты» в виде парня, который устроился, полулежа, рядом с ним на диване.

– Ой, это же показ Баленсиага! Летняя коллекция! Смотри, смотри!

Андре восторженно подпрыгнул, сел по-турецки и, не глядя, прикурил сигарету. Иван с трудом отвел взгляд от практически полностью открывшихся из-под халата длинных ног и сосредоточился на экране. По подиуму шествовали, на его взгляд, чудовища: совершенно плоские женщины с бледными, какими-то приплюснутыми лицами, облаченные в странные накидки на плечах и косыми углами спадающие короткие юбки.

Одна, другая, третья… они были неотличимы одна от другой, у них менялись, казалось, только цвета из одежд. У Ивана зарябило в глазах.

– Ммммм… я что-то… не понимаю… это красиво? – осторожно уточнил он, и Андре принялся тыкать пальцем в моделей, объясняя, что есть тренд сезона, что есть – реплика ретро… он путался в языках, переходил то на английский, то снова на русский, беспощадно мешал языки, но Иван его понимал.

И вдруг… на подиуме появилась фигура, которая резко контрастировала с предыдущими. Что в ней было не так – сказать было сложно. У нее было «не так» – все. Более высокий рост – уходящая модель, поравнявшаяся с ней, была ей по подбородок, хотя сначала казалась Ивану бесконечно длинной, как каланча. Идущая ей навстречу модель была гораздо выше, но как-то… гармоничнее, что ли. Более длинные и стройные ноги. Более удачное сложение. Гордая посадка головы на длинной шее.  Естественные движения, не напоминающие ходячих роботов. Даже юбка из углов не смотрелась на ней нелепо.

– Вот! Единственная модель, на которую можно смотреть! – вырвалось у Ивана в наступившей тишине.

– Хм… спасибо, – смущенно отозвался Андре, и тут Иван узнал фигуру на экране, которую наконец-то показали ближе: по подиуму шел Андре. Точнее, девушка-Андреа. Оказывается, она могла быть ЕЩЕ красивее, чем думал Иван. Профессиональный макияж делал лицо Андреа более холодным, но каким-то ярким и острым. Иван даже рот приоткрыл – он впервые в жизни видел ТАКИХ красивых людей. И – подумать только! – вот тот идеал красоты, который он видит на экране, полулежит с ним рядом, небрежно забросив ноги на подлокотник соседнего кресла! Ноги… Те самые ноги, которые сейчас на экране вызывают эстетический трепет и экстаз!

– Я тебя не узнал, – ошарашенно помотал головой Иван, боясь оторвать глаза от экрана. Там плавно завершала проход прекрасная девушка-Андреа, и ее гордая спина была так же прекрасна, как и анфас. Андреа скрылась за кулисами, и оттуда чередой пошли уже выходившие ранее девушки, одна за одной, в затылок. На них  смотреть было неинтересно – у них были тощие, иногда кривые, ноги, деревянные жесты и скучные лица. Шеи почему-то были вытянуты вперед, а спина согнута колесом.

– А ты еще раз выйдешь? – жадно спросил Иван, не отрываясь от экрана и глядя на кулисы, откуда появлялись девушки.

– В общем проходе – нет, но я выйду с дизайнером, когда они все уйдут обратно, – Андре усмехнулся, глядя на разочарованно откинувшегося на спинку дивана мужчину, – тебе понравилось?

– Мне понравился ты, – честно ответил Иван, – а остальные – нет. И сама одежда мне не понравилась. Я бы подумал, что женщина сумасшедшая, если бы увидел ее в такой накидке.

– Но это же высокая мода, – возмутился Андре, – это же не на каждый день! Это просто… для подиума.

– Но на подиуме ведь тоже должно быть красиво, а не как в доме для сумасшедших. А, вот он ты! – Иван снова приник к экрану, и Андре махнул рукой, отказываясь продолжать спор.

Иван завороженно посмотрел финальный проход Андреа, ведшего под руку крепенького мужчину ростом ему по плечо, и только когда заставка сменилась, повернулся к сидящему рядом парню.

– Ты знаешь, ты… просто как будто другого уровня, – признался он, – вот как в спорте, знаешь, есть лиги: высшая лига – самая лучшая. Первая лига – похуже. И так далее. Вот ты – высшая лига. А они все – вторая… или даже третья.

– Да брось, – Андре, закурив, устроился поудобнее, скрестив на кресле те самые ноги, которыми пять секунд назад восхищался Иван, – девочки все – потрясающие. Они молодцы. И они гораздо талантливее меня! Мне просто повезло, наверное, от природы. Это же не моя заслуга – что у меня такое лицо, такой рост… Это – гены. А во всем остальном я очень посредственный, я совсем не артист, хотя я очень хотел бы им быть…

– Поверь мне, я смотрю со стороны, и я впервые увидел тебя на подиуме. И по сравнению с тобой эти девочки – плоские деревянные куклы.

– Ну а вот, например, смотри, – Андре ткнул сигаретой в экран, по которому зашагали очередные модели – на этот раз в чем-то феерически цветном и непонятном, – посмотри, просто другой макияж – и они уже красотки!

– Нет, дорогой, они ужасны, – безапелляционно заявил Иван, рассматривая девушек, – посмотри, какие кривые у этой ноги! А у этой – коленки друг об друга трутся. А у этой – лицо, как у гладиатора. Ее даже помада не спасает. А эта – на пекинеса похожа. Эту нарядили в полосатое пляжное полотенце, будто бы просто через голову надетое, и лицо у нее такое же скучное и помятое, как само пляжное полотенце. Боже мой, что это вышла за шляпа? Это же яичница на голове! А под ней кошмарное тело, похожее на гусеницу. Следующая шляпа похожа на дом. Таааак… судя по безупречным линиям, под ней ты.

Андре воззрился на него в притворном ужасе:

– Ты видишь сквозь все эти шляпные слои? Лица же не видно!

– Я вижу твои ноги и осанку, – отрезал Иван, – так что? Я угадал?

– Угадал, – согласился Андре, – ты меня удивляешь. А еще говорил, что никогда не смотрел показы… никогда меня не видел…

– Никогда, – поклялся Иван.

Они помолчали, глядя на двигающиеся фигуры на экране. Андре в шляпе скрылся за кулисами, после него пошли мужчины. Иван снова не выдержал и принялся комментировать:

– Послушай, этот дизайнер что, считает, что мужчинам удобно ходить на каблуках? Хаааа, в колготках, смотри, смотри! А этот-то, этот-то как вышагивает… будто гусь. Почему они так ходят, скажи мне? Они ведь умеют ходить по улицам. А смотришь на них – и будто только что младенцы пошли. Агаааа, а вот и ты. Слушай, тебе безумно идет строгий мужской костюм!!! Не пойму, что изменилось? А, вижу: у тебя нет макияжа. Ну да, конечно, это же мужская часть коллекции…