«Почему? Что с тобой случилось?»

Сообщение было вовсе не таким, которое предполагал увидеть Иван. Он как раз думал о том, что Андре неинтересно его состояние – и вдруг такой вопрос… но главное, что Ваня не знал, как на него ответить. Он сам не понимал, что с ним случилось. И злился на самого себя.

«Я влюбился. И ничего не могу с собой поделать».

Ответа на это сообщение не было очень долго – ну, или так показалось Ивану, который застыл в ожидании.


Андре смотрел на это сообщение и думал, что делать. Дать мужчине зеленый свет? Но есть риск, что влюбленность окончится ровно в тот момент, когда Иван не мозгом, а своими ощущениями поймет, что Андре все-таки мужчина.

Влюбленность окончится, Иван сбежит, а Андре снова останется с разодранной в клочья надеждой на взаимность.

Сколько раз так было! Сколько раз мужчины искренне считали, что влюблены, что хотят быть вместе – и сбегали после первой совместной ночи… винить их Андре не мог. Как можно винить человека в его ориентации? Разве мужчина виноват, что его тело и разум хотят не мужчин, а женщин? Да боже мой, это нормально! Но это очень больно для человека, который заставил себя поверить, что его действительно любят. Его настоящего, а не подиумный образ в платьице.

Андре не хотел верить, всегда знал, что ошибется – но каждый раз маленькая надежда подтачивала уверенность в своей позиции. А вдруг? Вдруг вот сейчас – это тот самый человек, который действительно любит Андре? Вдруг он – не сбежит? Вдруг – именно этот останется?

Но – сбегали. Любили – глазами. Любили – ходить  вместе в клубы, развлекаться, посещать показы. Общаться с Андре-звездой, Андре-моделью. Андре-человек, Андре-парень никому не был интересен. Так было каждый раз. Еще были геи, которые ненавидели ту самую девочку-модель. И Андре получал голый секс, секс как спортивное занятие. И то, и другое было каким-то располовиненным, картинка не складывалась целиком – а соединить две половинки в одно целое никак не получалось.

Конечно, Андре понимал, почему все это происходит. Никто не был виноват, что природой дана ему эта уникальная внешность. Прекрасная, восхитительная внешность, давшая ему возможность стать звездой, заниматься делом, которое он искренне любил. Он каждый день благодарил небеса за данное ему счастье быть таким, какой он есть. Он нравился самому себе такой, какой есть.  Он был – единственный. Но единственный – это значит «одинокий»… вероятно, за полученную природную щедрость надо было расплачиваться. И расплачиваться именно так – одиночеством. Ну что ж… Андре был к этому готов, и за последние лет восемь успел привыкнуть к тому, что неизменно остается один. Цветы, бриллианты, яхты, виллы – все мужчины были готовы бросать к его ногам. Не могли они только воспринять его такого, каким он был на самом деле. Не девочкой. Нет, совсем не женский характер был у Андре, и вел он себя не по-женски, если не играл перед кем-то роль. А роль невозможно играть постоянно… поэтому мужчины сбегали, как только заканчивалась роль – и хотя по-прежнему пытались общаться с Андре-девочкой и бросать к ее ногам весь мир, Андре-мальчик им такой возможности не давал. Не хотел. Для него это было обидно…

Вот и Иван – из того же числа. Увидел девочку и влюбился. Точно такой же, как и все они – убежит, едва поймет, что совсем не девочка в его постели. Темпераментный и эмоциональный русский запросто может выскочить из-под одеяла сразу же, как озарение его настигнет. Как унизительно это будет для Андре… как оскорбительно и больно! А ведь он искренне хотел помочь Ивану в его карьере! После любовного фиаско это будет невозможно: Андре никогда не продолжал дружбы со своими сбежавшими женихами. Вежливо отвечал на звонки, здоровался при встрече, но – не больше. И если Иван сейчас займет почетное место в ряду сбежавших – Андре придется отказаться от своей мысли о друге-фотохудожнике. О друге-помощнике, друге-единомышленнике, с которым можно делать одно общее дело, обсуждать проблемы и не думать про бывшие неудачи интимного характера.

Таких друзей у Андре было много – именно друзей, хотя некоторые из них точно так же были влюблены в девочку-Андре, как и остальные. Но с ними ухитрялся Андре остаться просто друзьями – может, из-за того, что многие из них были геями, предпочитавшими грубую маскулинность, а часть имела постоянных девушек и даже жен – которые тоже, конечно, бегали к Андре на показы и считались его «подружками».

Он очень хотел перевести Ивана в эту категорию: мужчина ему нравился, и Андре искренне хотел бы видеть его как можно чаще. Каждый день. Просто видеть, испытывая эстетическое наслаждение. Ни на что другое Андре рассчитывать не мог, рассуждая рационально. А Иван мешал ему рационально мыслить своими поцелуями и разговорами про влюбленность.

Само собой разумеется, что нет никакого будущего у них, кроме как дружеского. Андре это знает благодаря своему опыту. А Иван пока – нет. Доказывать Ивану на деле, как он неправ – занятие глупое, которое принесет Андре опять одни страдания, а Ивану – разочарование в Андре. И друзьями после этого они быть уже не смогут. Точнее, Андре не сможет – такой у него характер. Терять Ивана-друга? Нет. Ни в коем случае. Снова поверить, что все вдруг получится? Смешно! Уж точно не со стопроцентным мужчиной Иваном, никогда в жизни не посмотревшим в сторону парней!

А поверить опять очень захотелось. Разум, конечно, побеждал пока – но ведь были поцелуи! Иванова страсть буквально с ног сшибала, хотя и старался Андре не показывать своей осведомленности в этом. Но не чувствовать было нельзя. И, как назло, Иван все время его провоцировал! Как недавно, стоя у двери в номер. Не повернись он и не зашагай к лифту еще пять секунд – дверь бы открылась, и Андре получил бы еще одно разочарование от сбежавшего возлюбленного. И потерял бы возможного друга.

Он был уже готов ставить эксперименты опять – разум на пару минут отключился, а тело кричало, что Иван  – вот он, за дверью, и он тебя ждет, ждет, ну открой дверь, открой!  Как вовремя Иван ушел… а сейчас ждет от него ответа. Сигнального маячка. Глупый, он не понимает, что природу не переделаешь… Но он был откровенен. Пожалуй, он заслужил ответной откровенности, хотя это и не в правилах Андре – выворачиваться наизнанку. Но Иван слишком нравится ему, чтобы издеваться… И он – тот самый эмоциональный и взрывоопасный материал, с которым лучше не шутить. Который может выдать совершенно непредсказуемую для Андре реакцию.

Хотел присовокупить к сообщению улыбочку – но не стал. Да и вообще, Андре не понимал этих русских…


«Я бы очень хотел, чтобы ты был геем. Но ты не гей. И с этим мы ничего не поделаем, как и с твоей влюбленностью».


Иван почти уснул сидя, пока ждал ответа. Видимо, Андре долго думал о том, что написать.

Иван, если отбросить романтическую пылкость, прекрасно его понимал. Он и сам сильно сомневался, пойдут ли его действия дальше поцелуев… естественно, зачем Андре подобные эксперименты? Это ведь его жизнь, в конце концов, зачем ее осложнять? Это Иван оказался перед лицом серьезной проблемы, и не понимает, что с ним происходит. А у Андре такой проблемы нет… он прекрасно знает, чего он хочет, а чего – нет. Он не находится на перепутье, как Иван, не томится вопросами, мог он влюбиться или нет. Он все прекрасно понимает. Интересно было бы поговорить с ним об этом… о том, что чувствуют мужчины, влюбляясь в себе подобных. Ведь мужчины одинаково доминантны, одинаково сильны – как, как один из них уступает другому? Уступает ли?


«Мне очень хочется с тобой поговорить…»

«О чем?»

«Обо всем. Просто – говорить. Я тебя совсем не понимаю, а хотел бы понимать».


Иван дописал – и стал собираться, не дожидаясь ответа. Ему было все равно, впустит его Андре или нет. Неважно. Он просто попробует. Посидит под дверью и уедет домой, если ничего не получится. В конце концов, Андре не обязан тоже хотеть болтать по ночам, но попробовать все же стоило бы…

Телефон молчал.

Иван выбежал на Конную, во дворах которой жил, на ходу запахивая куртку, и взмахнул рукой. Первый же попавшийся частник согласился подбросить его до отеля на Большой Морской. Иван запрыгнул на переднее сиденье, и остатки сомнений окончательно выветрились из его головы. Ну и пусть он не ответил мне, думал Иван. Я хочу всего лишь поговорить! Я не собираюсь набрасываться на него, не собираюсь провоцировать и чего-то от него ждать, я хочу просто по-го-во-рить. Так, как мы говорили с девушкой Андреа, до ее признания на кораблике – обо всем сразу. Без задних мыслей. Если он захочет – он впустит меня. Если не захочет – ну что ж, я не обижусь. По большому счету, можно ли обижаться на человека, который не захочет тратить свое время на пустопорожние разговоры по ночам? Он американец, ему чужда эстетика ночных кухонных посиделок за разговорами «по душам»…

6.


… Поговорить? Он хочет со мной поговорить?

Андре вдруг занервничал. Что это, очередная попытка спровоцировать? Или действительно просто желание пообщаться? Но… о чем? У них не клеились разговоры «ни о чем» весь день. Они ухитрялись друг друга все время задевать, обижать, все время находились темы, которые одному из них оказывались неприятны… и вдруг – поговорить… «Я хотел бы тебя понимать…» Понимать? Но… зачем?

Андре вылез из-под одеяла и бездумно зашагал по комнате.

«Меня понимать очень сложно, Ваня, – говорил он в темноту, – меня трудно понять, если не знать всей этой чепухи про мои неудачи с мужчинами, с женщинами, про то, как мной пытаются воспользоваться, как бегут от меня те, кто видит только модель… как ты сможешь понять меня, ведь я не собираюсь рассказывать тебе всего этого, а сам ты не догадаешься, ведь ты не знаешь, что это такое… Ты сейчас начнешь придумывать темы для разговора, но ты не сможешь понять, почему я читаю книжки вместо того, чтобы смотреть сериалы – как, как я тебе это могу объяснить, если и сам не знаю? Как я смогу тебе объяснить, почему мне неинтересно в модельной тусовке? Я сам этого не понимаю! В конце концов, не могу же я признаться тебе, что считаю себя немножко на другом уровне, не таком, как все эти модельки… да, я считаю себя лучше. Это звучит так снобистски, что я самому себе это говорю не так уж часто, а произнести это вслух и вовсе никогда не посмею.  Зачем тебе меня понимать… понимать – это значит принять, в некотором смысле влезть в душу, увидеть ее самые укромные уголки и слабые места. Я не хочу показывать свои слабые места. Их будет знать только Дуглас. Но Дуглас никогда не сделает ничего во вред мне. А ты? Я не знаю, кто ты. Вдруг ты захочешь сделать мне больно? Нет, я не хочу перед тобой открываться! К тому же… вдруг я по-настоящему влюблюсь в тебя? Ведь совсем не секрет, что люди имеют свойство любить тех, кому доверяют. Если я начну тебе доверять, я захочу надеяться на что-то большее, я снова захочу ждать своего «вдруг», я буду бояться тебя потерять, мне будет больно… да и могу ли я тебе доверять? Я вывернусь перед тобой наизнанку, а ты хлопнешь перед моим носом дверью и продашь мои откровения какой-нибудь желтой газетенке… или не продашь? Может быть, и нет – ты не показался мне подлым человеком. Молча уйти ты можешь, а вот предать… не знаю. Может быть, и нет. Но даже если ты просто растворишься в утреннем мраке и я опять останусь один – все равно мне будет больно. А ты растворишься… в Нью-Йорке ты встретишь тысячи красивых девушек-моделей. Какая-нибудь из них может быть похожей на меня – не так уж сложно быть блондинкой с серыми глазами, черными бровями и тонкой фигурой. Это стандартный типаж, только у этой девушки передо мной будет огромное преимущество – она будет настоящей девушкой. Понятной, объяснимой, совершенно нормальной. Ты влюбишься в нее и станешь придумывать поводы, чтобы пореже со мной видеться. А потом и вовсе пропадешь. Нет, разумеется, я пожелаю тебе счастья. Я буду рад за тебя. Я даже помогу тебе. Но мне будет очень обидно и опять одиноко, как ты не понимаешь… зачем тебе сейчас понимать меня, если завтра все равно все очень банально и больно закончится?»

Стук в дверь прервал его внутренний монолог. Андре испуганно потянулся за халатом, запутался в нем, споткнулся…

– Who is there? – парень забыл, на каком языке сейчас нужно говорить, и с досадой распахнул дверь. На пороге стоял Иван и молча на него смотрел.

– Я… я думал, ты позвонишь, – пробормотал Андре, завязывая пояс халата и теребя рукав.

– Я ехал и думал, откроешь ты мне дверь или нет, – Иван заговорил так просто, будто разговор уже давно начался.

– Я не знал, что это ты.

– Если бы знал – не открыл бы?

– Не знаю, – честно признался парень, – я еще для себя не решил.

– Значит, мне повезло.

– Или наоборот, – пожал плечами Андре, – хочешь кофе?

– Нет, я напился чаю дома. А ты любишь чай?

– Не очень. Знаешь, у нас чай пьют только если простудятся. Ну, заболеют.   А обычно пьют кофе…