Разумеется, у нее были любимые фильмы. Кто может сравниться с хмурым мистером Дарси Колина Ферта в сериале Би-би-си девяносто пятого года? Однако образ Мэтью Макфейдена, шагающего через луг на рассвете, тоже подарил ей немало счастливых бессонных ночей. Были еще остроумная и ироничная Элизабет Дженнифер Эль и юная пылкая – Киры Найтли. Как можно выбрать между ними? Это целиком зависит от настроения. Одно ясно наверняка: интерес к Джейн Остин у нее никогда не угаснет. Робин часто размышляла о том, что же именно в творчестве писательницы внушает такую страсть к ее романам. Ведь в современном мире компьютеров, DVD-плееров, видеоигр, айподов и Интернета все еще оставались люди, которые предпочитали тихо сидеть в уголке и читать роман Джейн Остин.

Возможно, читателей покоряло неотразимое сочетание юмора, теплоты и романтики. Робин постоянно задавала себе вопрос: что влечет ее к этим книгам? Но твердо знала одно: когда она погружалась в жизнь героев эпохи Регентства, ее собственные проблемы – проблемы двадцать первого века – переставали существовать. По крайней мере, большинство из них.

Был вечер последнего дня перед хэмпширской конференцией, посвященной Джейн Остин, и Робин стояла в своем саду, глядя на милые ее сердцу йоркширские домики, выходившие окнами на поля и огороды. Она уже переоделась: вместо белой блузки и темно-синей юбки, в которых Робин ходила на работу, на ней было платье в цветочек до колена. Она распустила длинные волнистые волосы, которые ветер разметал во все стороны, и надела сандалии с блестками на босу ногу.

Участок Робин совсем не походил на соседские. Если у соседей были аккуратные газоны, обрамленные цветущими бордюрами, или клумбы с бегониями, то задний двор Робин представлял собой курятник. Ее страстное увлечение Джейн Остин распространялось и на пернатых друзей. Здесь был мистер Дарси – понятный выбор имени для петуха-задиры, однако кличка оказалась не слишком подходящей, поскольку петух проявлял злобный нрав. Робин вынуждена была переименовать его и в конце концов остановилась на Уикхеме, отрицательном персонаже из «Гордости и предубеждения». Дело в том, что Робин любила носить сандалии, а Уикхему очень нравились ее пальцы на ногах, и при малейшей возможности он начинал ожесточенно клевать накрашенные ногти.

Итак, он превратился в Уикхема, а его дамы получили имена в честь героинь «Гордости и предубеждения». Лиззи, молодая пестрая курица, постоянно была начеку и первой поднимала тревогу, завидев опасность. Небольшая темно-коричневая наседка звалась Лидией, потому что постоянно бегала от хозяйки. Высокомерная серая курица носила имя Леди Кэтрин. Пеструшка Миссис Беннет – типичная клуша – постоянно суетилась вокруг своих цыплят, а бледно-желтая Мисс Бингли имела такой вид, будто глядела свысока на всех остальных обитателей курятника.

Робин рассматривала своих птиц, клевавших зерна в саду, освещенном вечерним солнцем. Ей нравилось наблюдать за ними, и она была вполне счастлива, проводя вечера в шезлонге за чтением, под кудахтанье и хлопанье крыльев.

– Ну что, готова? – окликнул ее дружелюбный голос из-за забора.

– Здравствуйте, Джудит, – отозвалась Робин, улыбаясь пожилой соседке, которая обычно присматривала за курами, когда она была на работе или уезжала куда-нибудь. – Я не слишком вас обременяю своими просьбами?

– Я в одиночку вырастила четырех сыновей. И думаю, в состоянии справиться с несколькими бентамскими курами! – подбоченившись, заявила Джудит.

Робин рассмеялась:

– Не знаю, как вас благодарить. У меня прямо камень с души свалился. Вы для моих птиц как тетушка.

Тетушка Джудит с явным неодобрением покачала головой:

– Просто поезжай и отдохни как следует. Ты слишком много работаешь, вот что. Тебе нужно чаще выбираться из дому.

– Джейс мне это постоянно твердит.

Джудит поджала губы:

– Значит, ты с ним еще встречаешься?

Робин покраснела. Ей было прекрасно известно, как соседка относится к ее непутевому приятелю. Он так и не смог понравиться старухе, особенно после того, как разбудил ее своим пьяным пением в три часа ночи и его стошнило на ее лучшие розовые кусты.

– А я-то думала, ты собираешься с ним расстаться.

– Собираюсь, – пробормотала Робин.

– Ты мне это говоришь с тех пор, как твоя Лидия еще сидела в яйце.

Робин вздохнула. Что правда, то правда. Она уже довольно давно намеревалась окончательно выяснить отношения с Джейсом. На самом деле, она едва не начала серьезный разговор с ним на прошлой неделе, но он явно догадался, в чем дело, и решил упрочить свое положение: без всякого повода купил ей огромную коробку шоколадных конфет – таких коробок Робин еще никогда не видела. Конечно, бо́льшую часть конфет он съел сам, но ведь важно внимание.

Она встречалась с Джейсом со школы, и сейчас их отношения превратились в привычку. Джейсон Коллинз предпочитал, чтобы его называли Джейсом. Много лет он пытался приучить своих приятелей звать его Асом, но имечко не прижилось, и это нисколько не удивляло Робин. Во-первых, он до сих пор жил с матерью в доме на окраине Скиптона. Это был замечательный дом с тремя просторными спальнями и садом, который очень понравился бы курам Робин, но молодому человеку в двадцать пять лет нелепо жить с матерью, которая стирает его белье и готовит ему. Это просто неестественно. Не то чтобы Робин когда-нибудь хотелось переехать к нему – боже упаси! Но она знала, что если уж решится жить под одной крышей с мужчиной, то он должен быть несколько более самостоятельным, чем Джейс.

«Да и вообще, я никогда не смогу выйти за него замуж, – внезапно пришло в голову Робин. – Подумать только, стать миссис Коллинз!»

Она презрительно усмехнулась, вспомнив нелепого священника из «Гордости и предубеждения». Робин Коллинз. Ни в коем случае! Это была еще одна причина трещины в их отношениях. Но главное – это то, что она его больше не любила.

Робин отчаянно попыталась снова вызвать в памяти то головокружительное, пьянящее чувство первой любви, которая началась еще в школе. Как они держались за руки под партой во время уроков, как тайком целовались в коридоре по пути в класс, как писали друг другу любовные записки, которые отбирали разгневанные учителя. Куда же делась их любовь? Может быть, она не смогла преодолеть пропасть, отделяющую юность от взрослой жизни? Или она осталась в прошлом вместе с домашними заданиями, подростковыми перепадами настроения и обязательными занятиями физкультурой?

– Мне пора, – обратилась Робин к соседке, выбросив из головы воспоминания о прошлом. – Джейс будет здесь через час, и мне надо успеть собраться.

– Ну хорошо, за свой выводок не волнуйся, – отозвалась Джудит, кивая на кур. – С ними все будет в порядке.

– Спасибо, – поблагодарила Робин, улыбнулась и пошла в дом.

Внутри царили полумрак и прохлада, приятные после яркого солнечного света в саду. Робин поднялась в спальню, окна которой выходили на улицу. Собрать вещи несложно – надо просто уложить столько платьев и книг, сколько поместится в чемодане. В любую поездку она брала с собой хотя бы один роман Джейн Остин. Чаще всего – «Доводы рассудка», потому что тонкая книга легко умещалась в сумочке, но, если была возможность, Робин предпочитала взять «Гордость и предубеждение». Чтение знаменитого романа неизменно вызывало у нее улыбку, даже если она целый час ждала поезда или сидела у кабинета стоматолога, зная, что сейчас ей будут сверлить зуб.

Укладывая обе книги в чемодан, Робин удовлетворенно вздохнула. И действительно, нельзя же ехать на конференцию, посвященную Джейн Остин, не прихватив с собой хотя бы одну ее книгу. Робин всегда возила с собой видавшие виды экземпляры – им все было нипочем. У нее имелось издание романа «Чувство и чувствительность» с кофейным пятном на той странице, где Уиллоби заключает Марианну в объятия, и «Эмма», которая упала в ванну с водой и сейчас напоминала гармошку.

Книги с блестящими переплетами и лишь слегка помятыми корешками стояли на нижних полках. Самое последнее по времени издание Робин считала совершенным творением человеческих рук.

– Роб! – окликнули ее снизу.

– Джейс? – удивилась Робин.

– Ну конечно Джейс, кто же еще!

Робин раздраженно поморщилась. Он пришел слишком рано.

Оставив крышку открытой, она спустилась на первый этаж и с удивлением увидела, как Джейс возится с чемоданом.

– Что это? – воскликнула она.

– Чемодан, солнышко, – ответил Джейс, разгибаясь, взъерошил ей волосы и поцеловал, оцарапав щеку щетиной. – Я еду с тобой.

– Что? – пробормотала она, следуя за ним в гостиную, где Джейс устроился на диване, сбросил ботинки и положил ноги на журнальный столик.

– Я еду с тобой, – повторил он и громко шмыгнул носом. – Отвезу тебя в Херфорд.

– Хэмпшир, – машинально поправила Робин.

– Я же не могу позволить тебе ехать одной на поезде, понимаешь?

– Но у меня билет…

– Ерунда, – отмахнулся он.

– Джейс… это очень далеко, и вообще, ты даже не знаешь, в какой стороне Хэмпшир.

– Хочу устроить нам с тобой замечательный уик-энд. Забронировал номер в отеле совсем рядом с твоим… как его… Парли-холлом.

– Перли-холлом.

– Точно, Перли-холл!

Робин нахмурилась. Она не ожидала такого поворота событий, и он ее совершенно не радовал. Уик-энд с Джейн Остин был ее убежищем от реальной жизни, и меньше всего она хотела делить его с Джейсом.

– Нет, тебе будет неинтересно, я знаю. – Робин попыталась его отговорить. – И вообще, на конференции не будет свободных мест. Все давно забронированы.

– Что ты, глупышка, я и не собираюсь на твою конференцию! Еще чего не хватало!

– А что ты будешь там делать?

Он пожал плечами, взял пульт и включил телевизор.

– Да так, поболтаюсь, то да се.

– Где поболтаешься?

– Там, где ты захочешь, – ответил он и подмигнул. – Мы с тобой мало времени проводим вместе. Я подумал, что неплохо будет выбраться куда-нибудь на выходные.

– Но мы же не будем там вместе, Джейс. Я все выходные проведу на конференции.

– Так ведь у тебя останется время, чтобы побыть со мной!

Робин пристально взглянула на Джейса. Что с ним такое? Он никогда не предлагал ей ничего подобного. Может, догадывается, что она собирается с ним порвать? И пытается как-то поправить дело?

– У тебя пиво есть? – спросил он.

Робин побрела на кухню и взяла из холодильника банку пива. Боже, что ей теперь делать? Мысль о том, что Джейс будет «болтаться» где-то поблизости от страны Джейн Остин, приводила ее в ужас.

– А чипсов нет? – спросил он, когда Робин вошла в комнату с пивом.

Она покачала головой.

– А орешков?

Робин вернулась в кухню, принесла пакетик сухофруктов с орехами. Джейс скривился:

– Я просил соленых.

– Соленых нет, – сказала она и поморщилась, заметив, что он ставит банку с пивом на недавно купленное новое издание «Гордости и предубеждения».

Джейс поймал ее взгляд.

– Ой, извиняюсь, детка, – пробормотал он, забирая пиво.

Робин заметила темный кружок, оставшийся на лице Элизабет Беннет. Ступни Джейса – теперь уже без носков – находились в опасной близости от DVD-диска с «Доводами рассудка» производства Би-би-си, одного из ее самых драгоценных сокровищ.

Не в силах смотреть на это варварство, Робин развернулась и вышла из комнаты.

Глава 4

Уорвик Лоутон взял последнее письмо Кэтрин Робертс и в очередной раз перечитал его. Улыбка не сходила с его губ, пока он не нахмурился и не потер подбородок. Нет, конечно же она ничего не знает. Понятия не имеет, что Лорна Уорвик – мужчина. Откуда ей знать? Биография, которую печатали в его книгах, выдумана от начала до конца, как и сами книги; никто, кроме его агента и издателя, не в курсе. Будучи писателем, он вел жизнь затворника, избегал журналистов и никогда не раздавал автографы. Даже ближайшие друзья понятия не имели о его профессии. Они слышали, что Уорвик «пишет какую-то чушь», но подробностями никто не интересовался, что его вполне устраивало. Но он не стыдился своих произведений – ни в коем случае. Он любил свои книги. Ведь в конце концов, если бы он не вкладывал душу в работу над сюжетом и персонажами, как бы их могли полюбить читатели?

Его покойная мать Лара Лоутон привила Уорвику любовь к чтению, от нее он унаследовал и творческие способности. Она была актрисой, но так и не прославилась, хотя в детстве Уорвик был уверен, что красота матери сделает ее звездой. Лара Лоутон. Это имя должно было бросаться в глаза со всех театральных афиш, мелькать на экранах кинотеатров и на журнальных обложках. Но вместо этого мать до конца своей жизни оставалась в тени, на задворках мира театра и телевидения, лишь время от времени играя крошечные третьестепенные роли.

«И всегда с книгой в руках», – вспомнил Уорвик.

В промежутках между съемками у матери было много свободного времени, а она страстно любила книги. Мама все время пересказывала ему сюжеты прочитанных романов и поощряла его, когда однажды он решил переписать «Грозовой перевал», чтобы в нем был хеппи-энд, как в голливудском фильме. Мать пришла в восторг от творчества сына и уговорила его писать рассказы. Сначала Уорвик сочинял, чтобы доставить ей удовольствие, но затем обнаружил, что это занятие ему нравится. Так началась его литературная карьера.