Виктория Коннелли - Уик-энд с мистером Дарси

Робин заметила взъерошенную женщину, выходившую из коридора следом за Уорвиком.

– Робин! – удивленно воскликнул он.

– Кэтрин уехала? – повторила Робин. – Но почему?

– Почему? – взволнованно повторил Уорвик. – Спроси у этой женщины!

– О, пожалей меня, не надо опять начинать! У меня голова раскалывается!

– Это все из-за того, что ты притащилась сюда, Надя. Если бы ты не приехала, не напилась, как всегда, и не начала болтать языком…

– Она все равно узнала бы рано или поздно, – упрямо повторила Надя.

Робин в полном недоумении переводила взгляд с Уорвика на незнакомую женщину:

– Что узнала? Почему Кэтрин уехала?

В холле появились люди, спускавшиеся к завтраку.

– Кэтрин уехала? – переспросила Роберта, подходя к Робин вместе с сестрой. – И даже не позавтракала?

– Она уехала вчера вечером, – объяснил Уорвик.

– Но почему? – удивилась Роуз.

– Потому что узнала правду, – вмешалась Надя.

– Надя, заткнись сейчас же!

– Ой, Уорвик, ведь все уже знают! Какой смысл скрывать?

– Что скрывать? – спросила Роберта.

Надя сделала глубокий вдох:

– Уорвик на самом деле – Лорна Уорвик.

– О боже! – вскричал он таким голосом, словно в него выстрелили из ружья.

– Лорна Уорвик? – повторила Робин. – Ничего не понимаю. Как ты можешь быть Лорной Уорвик? – обратилась она к нему.

– Это его псевдоним, глупая! – объяснила Надя. – Он пишет под женским именем.

Уорвик даже открыл рот от изумления:

– Ну уж если ты начала, почему бы не сообщить об этом всему свету? Напечатай обо мне на первой странице «Таймс»!

– Лорна Уорвик? – Дорис Норрис, которая только что появилась в холле в компании миссис Сомс и еще полудюжины гостей, поспешила к ним. – Он Лорна Уорвик?

– Ну конечно он! – воскликнула Надя, очень довольная собой. – Между прочим, это была моя идея.

– Твоя идея? – вырвалось у Уорвика. – Ничего себе! Я прислал тебе свой первый роман под именем Лорны. Ты и понятия не имела, что я мужчина, пока мы не встретились вечером в ресторане.

– Разумеется, я сразу догадалась, – густо покраснев, пробормотала Надя.

– Лорна Уорвик? – повторила Дорис Норрис, перекрывая их голоса. – Он Лорна Уорвик?

– Так они говорят, – сказала Роберта.

– Ну и дела! – всплеснув руками, прокудахтала Дорис. – Я сейчас же сбегаю за своими книгами и выпрошу у нее автограф, то есть у него!

Холл вдруг наполнился восторженными возгласами и топотом ног по лестнице.

– Это Лорна Уорвик!

– Кто?

– Он! Тот парень, Уорвик!

Теперь секрет Уорвика действительно узнали все, и, прежде чем он сумел спастись бегством, вокруг него образовалась настоящая свалка: поклонники протягивали ему книги и просили автограф.

– Я купила пять штук! – объявила Дорис, тыча ему под нос стопку ярких книжек в мягкой обложке. – Напишите «Дорогой Дорис». И еще я хочу с ним сфотографироваться. Вот мой фотоаппарат, Роуз, снимите нас, пожалуйста.

Уорвик был окружен. Пути отступления отрезаны. Читатели, от которых он так долго прятался, наконец-то получили свое.

Надя сбежала быстро и незаметно, воспользовавшись нашествием фанатов. Дейм Памела, которую известил о происходящем сбитый с толку Хиггинс, наконец-то пришла Уорвику на помощь и забрала его с собой в личный кабинет, где они смогли спокойно позавтракать.

– Боже мой! Никогда здесь не было такого суматошного уик-энда, – вздохнула она. – Эта комната наконец-то пригодилась.

Уорвик присел на диван, не зная, куда деваться от смущения.

– Вы у нас, оказывается, темная лошадка? – улыбнулась дейм Памела. – Должна сказать, я поражена.

Он пододвинулся к краю дивана и взял долгожданную чашку кофе.

– Дейм Памела, мне очень жаль, что так получилось.

Она зашикала и шутливо погрозила пальцем:

– В последние несколько дней все только и делают, что извиняются передо мной, – понятия не имею за что. Я развлекаюсь и веселюсь от души! Это самая лучшая из всех конференций по Джейн Остин!

– У меня такое чувство, что я всем испортил настроение, – пробормотал Уорвик.

– Что значит – испортили настроение? Всем очень понравилось ваше разоблачение! Они там, внизу, просто с ума сходили! Как будто перед ними раскрыли самый большой в мире секрет.

– Я ничего подобного никогда не хотел, – объяснил Уорвик. – Не люблю публичности. Мне совершенно не нужно внимание к моей особе.

– Да, не могу упрекать вас в том, что вы прятались от поклонников, – согласилась дейм Памела. – Иногда ужасно утомляют люди, которые все время гоняются за тобой с просьбами об автографе.

– Вот именно этого я и хотел избежать, – тяжело вздохнул Уорвик.

Дейм Памела сочувственно кивнула:

– Ну а теперь, пока вы не уехали, вы просто обязаны подписать мои экземпляры романов Лорны Уорвик. Вы знаете, у меня есть они все!

Робин сидела за своим столом в колледже, где работала… уже сама не помнила, сколько лет. Окно выходило во двор, на огромные мусорные баки, куда выбрасывали отходы из студенческого кафе. Дальше виднелся канал. Сегодня серо-зеленая вода казалась особенно мутной и грязной. Пейзаж не слишком привлекательный, но Робин не видела ни мусорных баков, ни мутного канала: она думала о другом месте, таком прекрасном, что даже белоснежный пляж на Сейшельских островах не выдерживал с ним никакого сравнения.

Она думала о Перли.

Октябрь закончился, наступил ноябрь. Миновало всего три недели с того дня, как она покинула Хэмпшир, но ей казалось, что прошло сто лет. Робин часто вспоминала, как, сидя в такси, в последний раз оглянулась на Перли. Она нашла в Интернете фотографию особняка и установила в качестве заставки на мониторе.

Робин не видела Дэна в то последнее утро. Когда таксист укладывал ее чемодан в багажник, она бросила взгляд в сторону конюшни и заметила лишь Бисквита, гонявшегося за голубями. Дэна не было. Но она ведь хотела, чтобы все было именно так: никаких прощаний…

Время. Она попросила у него время, и теперь времени у нее было в избытке. Джейс больше не забирал ее с работы на машине, вечера принадлежали ей, она была вольна заниматься чем угодно. Могла сидеть и читать, смотреть любимые фильмы без страха, что появится разгневанный бойфренд и поддаст ногой телевизор.

Однако странно: Робин брала в руки книгу, садилась читать, но не видела ни строчки; включала любимую экранизацию, но не слышала голосов актеров. Переворачивала страницы, сама не понимая, что читает, и мистер Дарси оставался каким-то неясным пятном на экране.

То же самое было и с остальными занятиями. После возвращения из Перли Робин ходила как во сне. Ей казалось, что она плывет по морю без руля и ветрил, она механически выполняла привычные ежедневные действия, однако ее единственной мыслью и единственным желанием было вернуться в Перли. Жизнь вокруг нее шла своим чередом, но Робин почти не обращала на нее внимания. Взять хотя бы эту неделю. Она купила на рынке бананы и не заметила, что три из них гнилые. Поставила папки с личными делами студентов, чьи фамилии начинались на «М», туда, где стояли папки, начинавшиеся на «Н». И заметила это только после того, как Билл Картрайт накричал на нее. И еще она не заметила, что надела блузку наизнанку. Она думала только об одном – о Дэне Харкурте.

Она целые дни – недели – проводила, размышляя о том времени, что они провели вместе, и о том, как быстро все это закончилось. Это неправильно! Хорошее не должно заканчиваться так быстро, повторяла она. Наверное, это было нечто вроде пресловутого курортного романа – стремительного, чудесного, но недолговечного.

Чем больше она об этом думала, тем сильнее ей казалось, что несколько дней, проведенных в Перли, – это плод ее воображения, так же как эпизоды из ее любимых книг. Тот мир уже представлялся ей миром грез, и чувствам, испытанным там, не было места в реальной жизни.

И сейчас, сидя за письменным столом, Робин рассеянно поглаживала серебряную брошь в виде лошадки. Она прикалывала ее к любой одежде, которую надевала, и не важно, была она надета наизнанку или нет. Ощутив прикосновение гладкой прохладной поверхности, Робин вспомнила свой ужас, когда неделю назад зачем-то сняла ее и забыла, куда положила. На работе все участвовали в лихорадочных поисках, и наконец Саманта, студентка-стажер, обнаружила брошь на шкафу для хранения документов.

Возможно, поэтому Робин то и дело прикасалась к броши – чтобы убедиться, что она на месте.

Вечером, когда закончился очередной день офисного рабства, она кормила кур во дворе, любуясь их ярким оперением. Уикхем был несколько не в духе: на Робин были туфли, еще несколько месяцев клевать ее пальцы на ногах будет невозможно, а Лидия и Мисс Бингли ссорились из-за какого-то несчастного жука, найденного в траве; лишь в последнюю минуту бедняга сумел избежать их смертоносных клювов.

Робин вернулась в дом. Какое-то время она занималась уборкой: собрала и поставила на место коллекционные издания романов Джейн Остин, которые выиграла в викторине в Перли.

Почему-то она вспомнила Джейса и представила, как бы он сейчас издевался над ней за то, что она принесла домой новые издания все тех же самых книг. Робин увидела его неделю назад на главной улице и тут же нырнула в лавку, где торговали ковриками для собак, и он ее не заметил. Джейс был со своей мамочкой, и у Робин возникло такое чувство, что он навсегда с ней и останется.

Она взяла с полки белое с золотым тиснением издание «Гордости и предубеждения», провела кончиками пальцев по корешку и обложке. Книга была прекрасна, но старый экземпляр, который она всегда брала с собой в дорогу и одолжила Дэну, все-таки лучше. Та книга стала для Робин драгоценной, потому что он много часов держал ее в руках, пожирая глазами строчки так же жадно, как она. Робин сняла с полки старую книгу, открыла ее на первой странице и прочла знаменитое первое предложение, которое тогда процитировал ей Дэн.

«Все знают, что…»

– …одинокая девушка, располагающая большой любовью, должна подыскивать способ кардинально изменить свою жизнь, – улыбнувшись, произнесла Робин.

Все бесполезно. Она больше не может не обращать внимания на очевидное. Она достаточно времени провела в одиночестве в своем пустом доме, в скучном городке, где выросла, на скучной работе, которую уже ненавидит. Здесь ей больше нечего делать. Настало время двигаться дальше.

Отбросив робость и не думая о последствиях, Робин взяла телефонную трубку, папку с программой конференции и буклетом и набрала номер, указанный на обложке.

– Перли-холл, – произнес голос в трубке.

Это был Хиггинс, и Робин едва удалось сдержать восторженный возглас.

– Хиггинс, это Робин Лав. Я приезжала на конференцию по Джейн Остин.

– Добрый вечер, мисс Лав. Чем я могу вам помочь?

– Я бы хотела поговорить с дейм Памелой.

– Сейчас узнаю, может ли она подойти к телефону, – ответил Хиггинс, и Робин стала ждать.

– Робин, дорогая! Как поживаете? – через несколько минут раздался в трубке мелодичный голос дейм Памелы. – Чему я обязана удовольствию слышать вас? Надеюсь, у вас все в порядке?

– О да, дейм Памела, но у меня есть к вам один вопрос.

– Говорите, дорогая моя. Говорите немедленно.

– Вам еще требуется личный помощник? – Сказав это, Робин взмолилась, чтобы не было слишком поздно.

В тихом уголке Западного Суссекса Уорвик лихорадочно писал – романы и письма. За три недели, прошедшие после окончания конференции по Джейн Остин, он написал Кэтрин восемнадцать писем, и все они вернулись нераспечатанными. Он отправлял письма одновременно на домашний адрес Кэтрин и в колледж Святой Бригитты. После возвращения первых шести пошел на хитрость: распечатал адрес на компьютере и взял другой конверт. Это сработало, и Кэтрин явно вскрыла несколько писем, но все равно вернула их – без единого слова в ответ.

– Черт! – выругался Уорвик, выделил и удалил целую страницу ерунды, которую только что набрал.

Он работал над новым романом, который продвигался с трудом. После возвращения из Перли дела вообще пошли из рук вон плохо.

Как только пронесся слух о том, кто такая на самом деле Лорна Уорвик, издатели всполошились, желая извлечь наибольшую выгоду из создавшегося положения, и от Уорвика потребовали участия в бесконечных интервью для газет, журналов, радио– и телепередач. Это был кошмар. Единственное, что дало ему какое-то утешение, – это возможность использовать интервью для попытки извиниться перед Кэтрин. Вопреки здравому смыслу он надеялся, что она читает журналы, слушает передачи и смотрит на него.

– Я не хотел никому причинить боль, – говорил он Андре Левинсону во время его ток-шоу. – Просто ситуация вышла из-под контроля и я не смог найти выхода.

– Есть несколько читателей, чье мнение для меня важнее всего на свете, – говорил он корреспонденту газеты «Vive!». – И я надеюсь, что они будут продолжать писать мне. Надеюсь от всей души.