Виктория Коннелли - Уик-энд с мистером Дарси

– Робин! – воскликнул он в ответ, взял ее голову в ладони, и губы их слились в поцелуе.

Когда они наконец оторвались друг от друга, Робин подняла на Дэна взгляд, полный изумления и обожания. В свете заходящего солнца загорелое лицо и руки казались совсем черными, а глаза блестели еще ярче, чем прежде.

– Я думала, ты вернулся в Лондон, – произнесла она.

– В Лондон? Почему?

– Я пошла в твою квартиру под башней, но тебя там не было. Я не знала, что думать.

– Я был здесь – готовил коттедж к твоему приезду.

– Ты живешь здесь?! – удивленно воскликнула она.

– Ты думаешь, что я слишком много на себя беру? – спросил он, и вдруг на его лице отразилось смущение. – Если хочешь, я могу переехать обратно на конюшню. Дело в том, что… понимаешь… Пэмми совершенно не умеет хранить тайну. Как только ты позвонила ей насчет работы, она прибежала и рассказала мне об этом, и я подумал, что… в общем, что я хочу быть с тобой. Ты ведь не возражаешь, правда? Это не слишком нахально с моей стороны?

Робин взяла его за руки и улыбнулась.

– Я думала, что потеряла тебя, – сказала она. – Думала, что мне предстоит жить здесь одной, только со своими курами.

– Я места себе не находил после того, как ты уехала, – ответил Дэн. – Это были худшие несколько недель в моей жизни. Я не знал, что думать, не знал, приедешь ты или нет.

– Ты действительно мог поверить в то, что я не вернусь? – спросила она.

Дэн сжал ее пальцы и покачал головой:

– Я знал, что мы должны быть вместе. Я понял это в тот момент, когда увидел тебя. Я знал, что ты обязательно вернешься.

Он снова склонился к ней и поцеловал.

– Я люблю тебя, Робин Лав! – прошептал он.

– Я тоже тебя люблю, – сказала она.

– Ну что, хочешь осмотреть свой новый дом?

Робин кивнула, и Дэн, вернувшись к машине, открыл заднюю дверь. Моби и Бисквит спрыгнули на землю и с бешеным лаем бросились к Робин.

– Надеюсь, они не будут возражать против цыплят! – воскликнула Робин, стараясь перекричать лай собак.

– Ничего страшного, – успокоил ее Дэн. – Пойдем.

Он взял ее руку, и они, смеясь, отворили входную дверь.

– Ты первая, – сказал он.

– Нет, ты первый.

Дэн усмехнулся, открыл дверь и остановился, преградив ей дорогу.

– Я хотел спросить тебя еще об одном.

– О чем? – спросила Робин, забеспокоившись.

– Ты приехала бы сюда, если бы я не прочитал «Гордость и предубеждение»?

Робин молчала. Вопрос был странный, но, судя по выражению лица Дэна, он ждал ответа. В горле пересохло от волнения. Приехала бы она сюда, если бы он не стал читать «Гордость и предубеждение»?

Она улыбнулась.

– Но ты же прочитал, – пробормотала она.

Дэн улыбнулся.

– Ты права, – сказал он. – Прочитал! И знаешь что? Мне кажется, из этой книги получился бы отличный фильм!

– Но по ней уже сняли фильм! Даже несколько фильмов и замечательный телесериал!

– Правда? – удивился он.

Робин кивнула.

– Но у тебя, наверное, его нет?

Она рассмеялась:

– Если ты поможешь мне распаковать вещи, мы сможем найти в коробках парочку дисков.

Как быстро летят месяцы, когда пишешь книгу. После нескольких невыносимых недель Уорвик наконец уладил свои проблемы, интервью закончились, и он смог сосредоточиться на новом романе. День за днем он сидел за компьютером, стуча по клавишам как сумасшедший, и вот однажды, случайно выглянув из окна кабинета, заметил, что лужайка покрыта снегом.

Была уже середина декабря.

Главную героиню нового романа звали Кэтрин, у нее была ослепительно-белая кожа, темные глаза и черные волосы, каскадом рассыпавшиеся по плечам. Она обладала острым умом и недюжинной силой духа и никогда не прощала мужчинам оскорблений. Намек был весьма прозрачный, но Уорвик не смог удержаться.

– По крайней мере, мой герой в конце концов обретет с ней счастье, – сказал он себе, глядя в сад на живую изгородь из остролиста, усыпанную алыми ягодами.

Он продолжал работу. Дни становились все короче, и он уже был вынужден держать лампу включенной с утра до вечера. Однажды, когда Уорвик искал буклет о некоем особняке, который должен был стать домом для одного персонажа, он наткнулся на письма Кэтрин. Он думал, что надежно их спрятал, что они не будут больше терзать его… Но сейчас, когда он выдвинул ящик, на него вновь нахлынули те чувства, которые, как он думал, уже были изгнаны из его сердца. Он по-прежнему любил ее и тосковал по ней сильнее, чем когда-либо.

Забыв о романе, Уорвик опустился на пол в своем кабинете, среди рассыпанных писем, и начал их перечитывать.

«Твое последнее письмо доставило мне истинную радость! Я жду письма с таким нетерпением! Они единственное развлечение в моей тоскливой жизни. На прошлой неделе я перечитывала твое письмо во время занятия. Спрятала его среди страниц „Джейн Эйр“, чтобы студенты не заметили, и, когда дошла до того места, где ты описываешь, как белка украла у тебя сэндвич, расхохоталась! А потом пришлось сказать студентам, чтобы они не отвлекались от работы и не обращали на меня внимания».

Уорвик улыбнулся, дочитал письмо и взял другое.

«Я знаю, что мы переписываемся совсем недавно, но мне почему-то кажется, что я могу многое рассказать тебе о своей жизни – такие вещи, которыми я не делилась больше ни с кем. Мне кажется, я никогда ни к кому не испытывала такого полного доверия, как к тебе».

У него пересохло в горле. Читать эти строки было просто невыносимо, и Уорвик отложил листок и взял следующий.

«Винчестер – особенное место. Я обожаю делать там покупки к Рождеству и всегда езжу туда шестнадцатого декабря, в день рождения Джейн Остин. Ты не была в соборе? Ее надгробие находится в северном приделе. Это удивительный памятник архитектуры, его посещает множество туристов. Я просто обожаю ездить туда».

Шестнадцатое декабря.

Уорвик вскочил на ноги, схватил со стола ежедневник. Это же завтра! Завтра Кэтрин приедет в Винчестерский собор. Там она не сможет спрятаться от него, как в колледже Святой Бригитты или у себя дома. Она будет в общественном месте, и он обязательно увидит ее. Ей придется поговорить с ним. Она обязана будет его выслушать.

Уорвик сжимал в руке письмо, и его неотступно мучил только один вопрос. Сможет ли Кэтрин когда-нибудь простить его?

«Неужели уже наступил декабрь – не может быть», – думала Кэтрин, глядя из окна вагона на затянутые туманной дымкой поля Хэмпшира.

Казалось, осенний семестр начался только вчера. Кэтрин всегда любила начало нового учебного года. Ей чудилось в нем некое обещание, где-то в глубине души пробуждались новые надежды, а в этом году октябрь был особенно прекрасен.

И вот уже декабрь. Как это могло случиться?

Она вздохнула. Странно, прошло всего два месяца, но эпизод в Перли, казалось ей, принадлежал к какой-то другой эпохе, и Кэтрин изо всех сил старалась изгнать из мыслей воспоминания о тех нескольких днях. Она вела безмятежную жизнь в своем маленьком городке в Оксфордшире, в окружении книг, и работала над новым исследованием биографии Джейн Остин. На этот раз она занималась письмами Джейн и Кассандры, и эти страницы, полные юмора и остроумных мыслей, почти заставили ее забыть об Уорвике. Почти, но не совсем.

Был тот ужасный день, когда он приехал к ней домой. Она этого не ожидала и пряталась в коридоре, закрыв все двери, до тех пор, пока на помощь ей не пришла соседка.

– Я ему пригрозила шваброй, – рассказывала миссис Раштон. – И ему мой вид очень не понравился, могу вам сказать!

Кэтрин несмело улыбнулась при этом воспоминании.

После того дня все было спокойно. Уорвик перестал писать ей, больше никто не ломился в дверь. Конечно, она терзала себя, перечитывая его письма; теперь, зная правду, она видела в них маленькие выдумки.

«Как легко сейчас заметить ложь», – думала она.

Но в эти недели ей так не хватало писем от Лорны! Перечитывая их снова, она все больше убеждалась в том, что качества, которые ей так нравились в Лорне, на самом деле присущи и Уорвику. Или Уорвик продолжал притворяться? Так сложно было отличить искренность от лицемерия, и Кэтрин в конце концов бросила это занятие, но все равно скучала по своей «подруге» и возможности поверять ей свои мысли и переживания.

Выглянув в окно, она увидела приближавшиеся дома Винчестера. Кэтрин никак не могла отделаться от грустных мыслей о том, что этой осенью она потеряла не только возлюбленного, но и лучшего друга. Но нужно жить дальше, и самым действенным способом рассеять тоску был поход по магазинам перед Рождеством…

«Здесь столько прекрасных магазинов… выйдешь из двери, и через пять минут все, что вам нужно, в ваших руках». Так отзывалась о Бате героиня «Нортенгерского аббатства» миссис Аллен, и Кэтрин то же самое могла сказать о Винчестере. Она решила, что, сделав все необходимые покупки, посетит собор. Раз в год она позволяла себе эту поездку, и сегодня, решила Кэтрин, никто и ничто не испортит ей настроения, ведь сегодня – День Джейн.

Шестнадцатого декабря родилась Джейн Остин. Кэтрин всегда казалось удивительным то, что писательница появилась на свет почти перед самым Рождеством. Разве это не замечательный подарок любителям книг во всем мире? Кэтрин обходила гигантское здание собора вдоль и поперек, отдавала дань уважения любимой писательнице и зажигала свечу в память о ней.

Сойдя с поезда, она направилась к центру города, полная решимости наслаждаться предстоявшими рождественскими праздниками, несмотря на разочарования, постигшие ее осенью.

Уорвик вошел в собор сразу после открытия и уже осмотрел все, что только можно было осмотреть, причем дважды. Постоял перед каждой могилой, включая надгробие милого старичка по имени Фрэнсис Фрэнсис. Шаги вызывали эхо среди каменных стен. Наконец он решил, что пора присесть.

В таком огромном здании легко потерять Кэтрин. Пока он разгуливает по нефу, она может войти, взглянуть на могилу и выйти. Но у него есть преимущество: он точно знает, где ее следует ждать. Неподалеку от этого места стоят скамьи, где можно отдохнуть.

Джейн Остин похоронена в северном приделе, и Уорвик занял место на скамье в нефе. От прохода его частично загораживала мощная колонна, и заметить его было нелегко, к тому же Кэтрин его искать не будет, говорил он себе. Оставалось лишь устроиться поудобнее и надеяться, что она появится раньше, чем он задремлет. Поблизости была установлена большая батарея, прекрасно обогревавшая этот уголок собора. Если он сейчас уснет, то упустит свой последний шанс.

Некоторое время Уорвик читал. Сначала буклет с информацией о соборе, потом путеводитель для детей, оказавшийся более интересным. Затем вытащил блокнот и начал писать рассказ. И пока писал, Уорвик время от времени поднимал голову, чтобы не пропустить Кэтрин.

Деревянная скамья с низкой спинкой подходила лишь для того, чтобы отдохнуть несколько минут, и вскоре Уорвик почувствовал, что устал сидеть. Он взял небольшой сборник гимнов в зеленой обложке, лежавший перед ним, полистал и наткнулся на строки Перси Дирмера [20] :

– Давайте надеяться на это, Перси. Будем надеяться.

А вдруг у него ничего не получится? Что, если Кэтрин закричит на него и устроит скандал на глазах у туристов? Начнет швыряться в него стульями? Или еще хуже – вообще не придет?

Он взглянул на часы. Время еще есть. Нельзя поддаваться панике.

Похолодало, скоро пойдет снег.

Когда Кэтрин подошла к собору, небо уже темнело, и путь ей освещали бесчисленные белые фонарики, которыми были украшены деревья. Ей удалось купить все необходимое к Рождеству и побаловать себя еще несколькими подарками. Рождественская ярмарка – скопление небольших деревянных ларьков вокруг собора – влекла к себе как магнит, и Кэтрин купила венок из остролиста с яркими ягодами для украшения двери, замечательную мягкую шаль для тетки и большой пакет сливочных ирисок, который тут же открыла. Она стояла и наблюдала за людьми, катавшимися на коньках.

А потом пришло время идти в собор.

Войдя в огромные алые двери, она вздохнула с облегчением. Внутри расхаживали туристы, но их здесь было совсем немного по сравнению с магазинами. Кэтрин всегда удивлялась, увидев других людей у могилы Джейн Остин. Она хотела бы заполучить ее в свое единоличное распоряжение, однако могила представляла собой популярную достопримечательность. Туристы наступали ногами на священное место, и вспышки фотоаппаратов освещали строки, вырезанные в камне. Кэтрин обычно терпеливо ждала своей очереди, зажигала свечу за упокой души умершей, но не потому, что сама была религиозна, а потому, что Джейн верила в Бога. Она ждала, пока не рассеется толпа, затем подходила к вделанной в пол плите и читала высеченные на ней слова.

Каждый год повторялось одно и то же. Кэтрин ощущала внезапный наплыв эмоций и начинала часто моргать, чтобы слезы не застилали глаза. А потом вздыхала. Как можно испытывать такие сильные чувства по отношению к человеку, умершему двести лет назад? К совершенно незнакомому человеку.