Донован снял шляпу и пальцами расчесал волосы.

– Что за чертовщина творится? – пробормотал он. Пожав плечами, он снова нахлобучил на голову шляпу, погладил Грозного по холке, вынул из кармана морковку и предложил ее мерину: – Спасибо, приятель. Я так думаю, что ты спас меня от целой кучи неприятностей.

Все еще пребывая в недоумении, Донован направился в салун, ему определенно надо было теперь немного выпить.

Пока Донован шел до салуна, к нему привязались еще две настроенные на замужество женщины. Одна предложила ему приготовить ужин, другая – более интимные услуги. При этом обе говорили о том, как нравится им его новая кровать. Да что же это, черт возьми, происходит на белом свете?

Остановившись перед раскачивающимися дверями, он снял шляпу и несколько раз ударил ею по бедру, чтобы стряхнуть пыль. Игроки в шашки, расположившиеся на своем обычном месте возле «Четырех тузов», на мгновение оторвались от своего занятия и подняли на него глаза.

– Привет, Донован, – сказал Морт.

– Привет, Морт, Джонни, Гейбриел.

Двое последних кивнули и снова углубились в игру, а Морт улыбнулся широкой улыбкой:

– Давно не видел тебя. – Морт сжал зубами зубочистку, в его голубых глазах мелькнули веселые искорки. – Слыхал, что ты ищешь шуструю кобылку.

– Да вот уже купил мерина. – Джек Донован показал на гнедую лошадь, которая повела ушами, потому что рядом проехал фургон.

Морт покосился на лошадь и ухмыльнулся:

– Правда, это не то, что я имел в виду, но это тоже славная лошадка, Донован. Определенно славная.

– Красивое животное, – согласился Донован, любуясь, как солнечные лучи играют на шкуре мерина. – Правда, немножко нервное. Мне предстоит поработать с ним.

– Вот как? – Морт пожевал зубочистку и улыбнулся так таинственно, словно знал какой-то секрет.

Донован водрузил шляпу на голову и кивнул старикам:

– Еще увидимся.

Джонни и Гейбриел, поглощенные игрой, хрюкнули в ответ. Морт дотронулся до края шляпы, при этом на его лице все еще играла понимающая и чуть снисходительная улыбка. Донован покачал головой и вошел в салун.

Скрип двери, раздавшийся за его спиной, наложился на другие знакомые звуки: позвякивание бутылок о стаканы, шуршание тасуемых карт. Слышался гул разговоров, от дыма сигар воздух напоминал сизый туман. На какое-то мгновение Донован снова увидел себя пятнадцатилетним мальчишкой, наблюдающим за тем, как его выряженная в роскошное атласное платье мать поет песни, которые никто не может расслышать.

Он закрыл глаза, чтобы избавиться от приносящих боль воспоминаний. Спиртное. Мужчины. Убийство. То был период в его жизни, который хотелось забыть. Его характер выковался на фоне пролитой крови и разгула похоти.

– Привет, хозяин! – окликнул его Амос. Донован прошел через зал к бару и остановился возле Амоса.

– На ранчо все в порядке? – спросил он.

– Да. – Амос опрокинул порцию виски и потянулся за бутылкой.

– Так и должно быть, если ты не там, а здесь.

Амос ухмыльнулся, наливая новую порцию в стакан.

– Совершенно точно, хозяин. Заполучил лошадь?

– Заполучил. – Донован подал знак хозяину бара. – Очень бойкий мерин.

Амос улыбнулся, глаза его весело блеснули.

– Не сомневаюсь. – Он залпом выпил свою очередную порцию виски.

Корали, одна из девиц салуна, подкатила к Доновану и улыбнулась ему откровенной улыбкой.

– Ну, чего хочешь? – промурлыкала она, прижимаясь полуобнаженной грудью к его руке.

– Сейчас Харв мне принесет.

Не в пример многим другим девицам, Корали была весьма хорошенькой, с большими карими глазами и прыгающими каштановыми кудряшками. В другое время Донован мог бы подумать о том, чтобы откликнуться на ее не высказанное вслух предложение, но сегодня он был сыт по горло вниманием женщин.

– Может, в другой раз.

Корали приложила маленькую ладонь к его груди и понизила голос до шепота.

– Может, мы покувыркаемся на твоей замечательной кровати? Мне это наверняка понравится.

Раньше, чем Джек успел ей ответить, Харв принес обычный для Донована бурбон и прогнал Корали, нетерпеливо махнув рукой.

– Отвали отсюда, Корали. Его это не интересует.

Надувшись, Корали развернулась и удалилась, шурша атласным платьем. Донован невольно залюбовался ее аппетитной попкой, а потом повернулся к Амосу.

– Здесь происходит что-то такое, о чем я не знаю.

– Ну да. Прошел слух, что ты ищешь жену. В газете было напечатано.

– Вот как? Что ж, это кое-что объясняет. – Донован сделал глоток. Стало быть, Сара поместила объявление, так ведь? Хорошо. Пока что список подходящих женщин был у него довольно коротким. Он вспомнил инцидент с близняшками Тернер и пожал плечами. Стоит закрыть глаза на некоторые неудобства, если результатом этой публикации станет то обстоятельство, что он найдет себе подходящую жену.

– Да, – сказал Амос. – Люди говорят об этом с того момента, как в среду вышла газета.

«Еще лучше, – подумай Донован, доливая бурбон. – Если газета дошла до ближайших ранчо, то может повезти, и я найду какую-нибудь дочь владельца ранчо, а не старую вдову из города». Он поставил пустой стакан на стол и бросил рядом деньги.

– Я, пожалуй, доставлю Грозного на ранчо. Увидимся позже.

– Я отправлюсь с тобой. – Амос поставил на стойку бара наполовину пустой стакан, полупустую бутылку, подтянул штаны и поплелся следом. Это было необычным для Амоса – оставлять недопитой хотя бы каплю спиртного, а тем более полстакана, но Донован не стал комментировать. Он вышел из салуна и направился к Грозному.

Но лошадь исчезла.

Остановившись, Донован в недоумении уставился на пустую коновязь, к которой совсем недавно привязал гнедого мерина. В нем поднимался гнев. Кто украл его лошадь? Кто посмел бы это сделать год назад?

Повернувшись, он направился туда, где Амос пытался завязать беседу с Мортом, Джонни и Гейбриелом.

– Морт, ты видел, кто ускакал на моей лошади? – спросил Донован.

– Не-а, – ответил Морт, продолжая жевать зубочистку, – Я видел, как он сорвался с коновязи и пошел вон туда.

– Почему ты не позвал меня?

– Да Джонни тут дамкой загонял Гейбриела и…

– Ладно! – У Донована зрело подозрение, что все смеются над ним, он хорошо знал эту компанию. – Так куда он направился?

– Вон туда. – Джонни показал на Мейн-стрит. – Он просто шел, а не бежал. Наверное, ты его сможешь догнать.

– Спасибо. – Донован быстрым шагом отправился на поиски своей лошади.

Глава 4

Сара заперла заднюю дверь офиса газеты и пошла домой. Она неторопливо шла вдоль забора, который отделял собственность Калхоунов от города, и пребывала в настоящем смятении.

Статья в газете вовсе не принесла тех результатов, на которые она рассчитывала. Жернова сплетни раскручивались совсем в другом направлении. Не приходилось сомневаться, что все задавались вопросом, не собирается ли Сара сама претендовать на роль миссис Донован. Вот уже два дня она ловила на себе любопытные взгляды и порой слышала ядовитые шепотки, когда шла по городу. И каждый подобный случай все больше подрывал ее и без того хрупкую уверенность, которую она сумела обрести три года спустя после скандала, связанного с именем Люка Петри.

Предполагалось, что последняя ее публикация выведет Донована из себя. Сара мысленно нарисовала несколько сценариев, в которых разъяренный Донован врывается в офис, где изливает свое неудовольствие, сопровождая слова бранью, возмущенными криками и раздраженными жестами. А она своими умными, язвительными репликами ставит его на место, доводя до настоящего бешенства.

Однако она лишилась даже такого удовольствия. Прошел слух, что этот человек уехал из города; он даже не знал о статье.

Подойдя к тыльной части дома Калхоунов, Сара услышала легкое ржание и заглянула за забор загона.

– О, не может быть! – Сара подобрала юбки и подбежала к громадному гнедому мерину, который стоял по другую сторону забора. Отделенная забором, ее собственная гнедая лошадь заржала на чужую. – Грозный? – недоверчиво спросила Сара. Она дотянулась одной рукой до поводьев, а другой погладила мерина по холке. – Что ты здесь делаешь?

– Это и мой вопрос.

Вздрогнув, Сара обернулась и увидела Донована, появившегося из-за фасада дома.

– Я думала, что вас нет в городе! – вырвалось у нее.

– Следите за мной, дерзкая девчонка? Я польщен.

– Я имела в виду вовсе не это! – отрезала она. Когда Джек протянул руку, чтобы взять у нее поводья, она не позволила ему это сделать. – Что вы хотите?

– Забрать свою лошадь. – Донован наклонился над Сарой, так что его широкая грудь оказалась в дюйме от ее лица, и вырвал из ее руки поводья.

– Ваша лошадь? Эта лошадь принадлежит Катеру Джонсону.

Джек Донован, все еще находившийся в неприличной близости от Сары, вскинул бровь.

– Теперь вы обвиняете меня в воровстве, малышка?

– Разумеется, нет. И не называйте меня больше малышкой.

– Хорошо, Сара. Я думаю, что если кто-то из нас и конокрад, то это вы.

– Я?

– Именно вы стоите здесь с моей лошадью. Что мне прикажете думать?

– Вы купили эту лошадь у Катера Джонсона?

– Именно так.

Сара закрыла глаза и глубоко вздохнула. Положение только усугублялось.

– Что ж, мистер Донован, вы купили себе мешок неприятностей. Вы можете ждать их в любой момент, пока находитесь в городе.

– Вы планируете выкрасть мою лошадь?

Глаза Сары широко открылись, она сердито посмотрела на его ухмыляющееся лицо. Эта детская ямочка на щеке никак не гармонировала с озорными искорками в его глазах, которые придавали его лицу плутовское выражение.

– Не будьте смешным. Грозный привык к тому, что он принадлежит мне, и он до сих пор считает, что это его дом.

Донован перевел взгляд с Грозного на гнедую лошадь в загоне, которая была почти его копией, затем снова взглянул на Сару.

– Он привык быть вашим?

– Да. Моя мать и я вынуждены были продать Грозного три года назад, когда умер мой отец. Нам нужны были деньги. Мы продали его Морту Тэннеру.

– Морту? Этому коротышке с голубыми глазами, который постоянно торчит возле салуна?

– Да, Морту. – Сара глубоко вздохнула. – Ничего из этого не вышло. Когда Грозный принадлежал нам, он полюбил лепешки из мелассы, поэтому постоянно убегал от Морта к нам. Мы вынуждены были отдать Морту деньги и продали Грозного Катеру Джонсону, который живет гораздо дальше. Мы думали, что это разрешит проблему. И вплоть до сего момента так оно и было.

Донован нахмурился.

– Стало быть, вы хотите сказать, что как только я приеду в город, моя лошадь станет околачиваться здесь?

Сара сцепила руки.

– Вероятно. Именно по этой причине я и назвала его Грозный.

Донован смотрел на нее так долго, что Сара с трудом преодолела желание пошевелить ногами, словно девочка, которую застали за тем, что она играет с украшениями матери. Наконец Донован покачал головой.

– Женщина, как только я встретился с вами, со мной стали происходить всякие безумные события.

Румянец набежал на щеки Сары.

– Надеюсь, вы за это не меня вините.

Джек Донован пожал плечами.

– Я просто говорю, что жизнь стала более интересной с тех пор, как вы стали меня преследовать.

Сара возмущенно нахмурилась.

– Да я никогда…

– Вы это делали, – подтвердил Джек, и уголки его губ дрогнули.

– Мистер Донован, вы же знаете, что меня побуждало к этому дело!

– К чему эти формальности? Вы можете называть меня Джеком, после того как мы выяснили, что значим друг для друга.

– Я едва знаю вас!

– А я буду называть вас Сарой, – продолжил он, словно не расслышав ее слов. – Хотя малышка вам подходит больше, особенно после того поцелуя, которым вы меня наградили недавно.

– Это я вас наградила? Да вы сами…

– Вы становитесь такой хорошенькой, когда сердитесь! – Джек погладил ей щеку, при этом ее протест быстро угас. – И мне хочется затащить вас на ближайший сеновал и посмотреть, какой горячей вы можете быть.

– Мистер Донован… Джек… – пролепетала она.

– Мне нравится, как вы произносите мое имя. – Он приблизился к ней настолько, что ее грудь коснулась его груди. – Держу пари, в этой конюшне есть сеновал, не правда ли?

Сердце Сары яростно застучало. Должно быть, этот Донован обладал способностью посылать какие-то сигналы, которые порождали в Саре желание забыть, что он считает ее достаточно хорошенькой, чтобы завалить на кровать, но недостаточно хорошей, чтобы жениться на ней. Ее дыхание участилось, и она отступила на шаг, надеясь, что эта дистанция поможет ей взять себя в руки.

– Такие разговоры неприличны и неуместны, мистер Донован.

– Давай, Сара. – Он понизил голос до нежного воркования. – И ты, и я – мы оба знаем, что в тебе теплится огонь, который то затухает, то разгорается. Я не понимаю, чего ты боишься.