Барбара Картленд - Выше звезд

— Давай хоть немного еще подождем, — умоляла Элоиза, когда он обсуждал все это с ней. — Ты знаешь, я люблю тебя, Ингрэм. Но все же — у тебя было так много любовных приключений до встречи со мной!

— О, они ровно ничего не значат, абсолютно ничего по сравнению с тем чувством, которое я испытываю к тебе! — решительно сказал граф. — Пет никого прекраснее тебя!

Элоиза улыбнулась, приняв его слова как должное. Почти те же самые слова говорили ей многие.

Самоуверенная, она блистала среди девушек своего круга, покоряя всех своими рыжими волосами и зелеными глазами.

Ее ровесницы ничем особенным не отличались. У них был вид обычных англичанок — с их светлыми волосами, голубыми глазами и бело-розовыми щечками.

Элоиза поражала такими народами, которые подчеркивали не только ее природные цвета, но и изгибы ее восхитительного тела. К счастью, лорд Пенбрук был весьма состоятельным человеком, и она могла себе многое позволить.

Никто не знал, сколько времени она проводила перед зеркалом, прежде чем показаться в свете. Никто не мог оторвать от нее взгляд.

Каждое ее движение, поворот головы, легкий взмах ресниц — все это она довела до совершенства, и эффект был поразительный.

Где бы то ни было, если речь заходила о ней и графе, естественно, не обходилось без сплетен и намеков, будто между ними что-то есть.

Только теперь граф ясно представил, какую сенсацию вызовет его отсутствие на балу у Девонширов. С другой стороны, если он появится там…

«Какое из двух зол меньше?»— мучительно размышлял он.

Граф был достаточно умен, чтобы понимать — большинство мужчин будут в восторге, когда узнают, что ему дали отставку.

Они расценят ее как возмездие за все его блистательные победы, богатство и красоту!

Конечно, многие ему завидовали. А как же иначе?

Матроны, мечтавшие увидеть своих дочерей графиней Ардвик, всегда были готовы к поимке подобной «дичи»!

«Что же мне делать?»— вопрошал он себя вновь и вновь.

Погруженный в эти горестные, думы, граф не сразу почувствовал, что карета остановилась.

Он выглянул в окно. Впереди, на узенькой улочке, царила невообразимая суматоха.

Видимо, несчастный случай — один из тех, которые теперь часто происходят из-за возросшего числа проезжающих.

Многие улицы Лондона стали слишком тесны для экипажей.

Высунувшись из окна, граф увидел, что сцепились колеса двух повозок. Он открыл дверцу и вышел.

В центре внимания оказались почтовый дилижанс и наемный экипаж.

Возницы громко переругивались. Наемный экипаж почти свалился набок.

Граф пошел вдоль мостовой. Толпа мальчишек и несколько пожилых жильцов окружили потерпевший аварию экипаж.

Застрявшие силились как-то продвинуться, чтобы дать графу проехать: поняли, что это один из власть имущих.

Он остановился как раз перед почтовым дилижансом. В нем он разглядел молодую девушку и маленького мальчика. Мальчик пытался вытащить оттуда спаниеля, перепуганного случившимся не меньше пассажиров.

Граф подошел к девушке.

— Могу я вам чем-нибудь помочь? — спросил он.

Девушка была маленькая и худенькая и смотрела на него широко распахнутыми глазами, как будто была удивлена, что он с ней разговаривает.

И он отметил про себя, что она необычайно прелестна, да, да, именно прелестна — самое подходящее слово!

Он понял, что она еще очень молода, смущена и испуганна.

— Мы тут столкнулись… — молвила она без всякой надобности. — И я просто не знаю, что делать…

— Боюсь, вы не сможете больше находиться в этом дилижансе, — сочувственно заметил граф.

— Нет… конечно, нет… Я полагаю, это невозможно.

У Мальчика на руках сидел спаниель.

— Брэкли так испугался, Люпита, — сказал он.

— Думаю, пес придет в себя, если ты спустишь его на землю, но держи крепко поводок, Джерри.

А между тем возницы продолжали осыпать друг друга проклятиями, употребляя слова, которые, по мнению графа, отнюдь не могли быть предназначены для ушей молодой девушки.

Улица, на которой они застряли, находилась в квартале бедняков.

Кроме пострадавших почтового дилижанса и наемного экипажа, по ней проезжали тяжелые телеги-фургоны.

— Я предлагаю вам и вашему, по всей видимости, брату, отдохнуть, прийти в себя, чтобы вы могли продолжить поездку и спокойно добраться до того места, куда вы направлялись.

— О, как вы… добры! — воскликнула девушка. — Но…

— У вас есть багаж? — прервал ее граф.

— Да, есть… — Она показала на маленький саквояж, приютившийся на ящике почтового дилижанса.

Граф жестом подозвал своего лакея, оставшегося у кареты. Тот сразу прибежал.

— Слушаюсь, милорд.

— Возьми саквояж, Джеймс, и перенеси его в нашу карету, поставь сзади.

Пакей снял саквояж, оказавшийся не слишком тяжелым.

— Теперь, я полагаю, вы перейдете в мою карету, а я пока постараюсь разнять бранящихся возниц и освободить дорогу, чтобы можно было проехать, — обратился граф к девушке.

Она взяла за руку мальчика, и они последовали за лакеем, который шагал впереди с багажом.

Граф поспешил к месту аварии.

Всего несколькими словами он утихомирил разъяренных возниц, уважавших власть и знатность. С кислыми физиономиями они продолжали оттаскивать повозки и погонять лошадей, чтобы открыть путь графу с его новыми знакомыми.

Вскоре дорога была свободна.

Граф вернулся в свою карету и закрыл дверцу.

Девушка с мальчиком расположились на заднем сиденье, собака устроилась напротив них.

Граф сел впереди, и девушка пролепетала:

— Вы так… добры к нам. Я и брат… очень благодарны вам.

— Общение с вами мне только доставило удовольствие… И куда же вы теперь намерены ехать?

Пакей стоял у дверцы кареты в ожидании новых приказаний.

Немного подумав, девушка сказала:

— Не знаете ли вы здесь гостиницу, где мы могли бы остановиться?

Граф посмотрел на нее с удивлением.

— Гостиницу? Но если вы прибыли в Лондон, у вас, вероятно, есть родственники или друзья, у которых вы собирались остановиться?

— Нет… нет. Боюсь, никого нет… — замялась девушка. — Так получилось, что Джерри и я должны где-нибудь поселиться… затаиться в тихом, достойном месте… где никто не сможет… нас найти.

Граф был изумлен и заинтригован.

Сложившаяся ситуация таила в себе некую загадку, которую следовало разгадать, что казалось ему весьма занимательным. С этими юными существами явно происходило нечто странное.

— Можешь быть свободен, Джеймс!

Лакей закрыл дверцу кареты и отошел.

Когда лошади тронулись, граф сказал:

— Первое, что нам стоило бы сделать, это, я полагаю, представиться друг другу. Я — граф Ардвик.

Девушка, легко вздохнув, произнесла:

— Я слышала о вас!.. Вы — знаток породистых лошадей и владелец замечательных скакунов. В прошлом году вы выиграли Золотой кубок… в Аскоте, Граф улыбнулся.

— В самом деле выиграл, но удивительно, что вы об этом знаете.

— Мой отец очень интересовался бегами и скачками. А когда у него сильно ухудшилось зрение, я читала ему в газетах репортажи о состязаниях и прочих спортивных новостях.

Речь ее была так искренна и безыскусна! А манера говорить свидетельствовала о том, что она выросла на природе, в провинции. О Лондоне знала крайне мало.

Хорошую гостиницу для себя и брата в Лондоне ей было бы трудно подыскать. Хозяев гостиницы наверняка насторожило бы, что молодая девушка путешествует без пожилой сопровождающей-наставницы, как это полагалось в обществе.

— Однако вы так и не назвали себя, — напомнил граф.

— Я Люпита Ланг, а это мой братик Джереми. Его все зовут Джерри.

Немного поколебавшись, она добавила:

— Возможно, я также не должна утаить от вас, что он граф Лангвуд.

Граф в изумлении посмотрел на нее.

— Граф Лангвуд? — опомнившись, сказал он. — Тогда я знал вашего отца.

Я слышал, он скончался.

— Он… он… умер прошлой зимой. — Люпита произнесла эти слова с такой скорбью, что не оставалось сомнений: смерть отца оказалась для нее страшным ударом.

— Глубоко сожалею… — промолвил граф. — Я встречал вашего отца два года назад в Нью-Йорке и уверен, что видел его в Аскоте в прошлом году, когда, как вы помните, я выиграл Золотой кубок.

— Да, да, он там был… А теперь, когда его нет, мы с Джерри вынуждены бежать из дома.

Граф в недоумении посмотрел на нее.

— Бежать? Почему и от кого?

Казалось, воцарившаяся тишина источала грусть. Наконец граф деликатно спросил, не намерена ли она рассказать ему всю правду.

В эту минуту неожиданно загремел оркестр.

Джерри быстро открыл окно.

Одетые в красные мундиры, по улице маршем шли солдаты, а перед ними — военный оркестр. К этому зрелищу лоидомцы уже привыкли: оно не раз повторялось, с тех пор как две недели назад был отпразднован бриллиантовый юбилей королевы Виктории.

Для Джерри это было новое, волнующее событие. Он далеко высунулся из окна, чтобы увидеть последнего солдата, замыкающего шествие.

И тогда граф услышал тихий голос Люпиты:

— Кто-то пытается убить Джерри.

Граф пристально посмотрел на девушку, но когда он хотел заговорить, она прижала палец к губам. Он понял, что она не хотела рассказывать свою историю в присутствии братишки.

Как только они вышли из кареты, граф сказал:

— Я думаю, вы совершили бы непростительную ошибку, леди Люпита, если б остановились в гостинице с Джерри одна. Поскольку я знал вашего отца, я чувствую себя в какой-то степени ответственным за вас с братом. Поэтому предлагаю вам остаться в моем доме на Гросвенор-сквер.

Предложение графа крайне удивило Люпиту.

— Остаться здесь у вас? Но ведь мы только что познакомились.

— Знаю, — ответил граф с улыбкой. — Но вы, вероятно, и не подозреваете, с какими трудностями вам пришлось бы встретиться, остановись вы в незнакомой гостинице в чужом месте. К тому же в связи с юбилеем королевы все хорошие отели переполнены.

— А я об этом и не подумала, — сказала Люпита с детской непосредственностью.

— Именно поэтому, — продолжал граф, — разрешите еще раз предложить вам пожить у меня — хотя бы до тех пор, пока вы не свяжетесь со своими родственниками. Вас всюду будет сопровождать моя бабушка, она как раз сейчас находится у меня, и вы с братом попадете под ее покровительство, и будут соблюдены светские традиции.

Граф улыбался, ожидая, как Люпита отнесется к этому предложению.

— Хотя бабушке под восемьдесят, она не пропустила ни одного юбилейного торжества и желает насладиться каждой минутой праздника.

— Благодарю вас от души! Огромное… вам спасибо… С вашей стороны это так… благородно! Если бы папа был жив, он по достоинству оценил бы ваш поступок.

Граф больше ничего не сказал, но был ошеломлен всем происшедшим и услышанным.

— Ты уже вернулся, Ингрэм? — удивилась бабушка. — Я не ждала тебя так рано.

— А я привел к вам гостей. — Граф склонился над ней и поцеловал в щеку. — Это Люпита Ланг, а это ее брат граф Джереми Лангвуд. Смею надеяться, вы помните последнего графа Лангвуда.

— Лангвуд! — воскликнула графиня Дауджерская. — Ну конечно, я его помню. Удивительно красивый человек! Так вы его дочь? — обратилась она к Люпите. — Дорогая, ваша мама была очень хороша собой, и вы на нее похожи.

Люпита сделана реверанс.

— Как мило с вашей стороны столь одобрительно отзываться о моих родителях! Вы так добры! — смущенно ответила Люпита.

— Леди Люпита и Джерри, ее брат, остаются со мной. Я пойду распорядиться насчет комнат.

Граф вышел из гостиной, а графиня Дауджерская посмотрела на Люпиту.

— Усаживайтесь, дорогая, поудобней и расскажите мне о вашем отце.

Так горько было узнать, что он скончался!

— Я так тоскую… о нем, так скорблю! — молвила Люпита. — Мы с Джерри жили за городом, а теперь приехали в Лондон… совершенно неожиданно.

— Я очень рада, что вы будете жить здесь, у моего внука, — с чувством сказала графиня.

Джерри, игравший здесь же с собакой, обратил на графиню молящий взгляд.

— Если здесь есть сад, разрешите мне пойти туда с Брэкли?

— Конечно, — ласково улыбнулась графиня.

Она позвонила в маленький серебряный колокольчик, стоявший на столике возле нее. Дверь тотчас отворилась, и появился дворецкий.

— Доукинс, мальчик хочет повести свою собачку в сад. Пошлите с ним кого-нибудь из лакеев.

— Сейчас, миледи — Дворецкий взял за руку Джерри, который прыгал от радости.

— Мы так долго находились в почтовом дилижансе. Ему нужно погулять.

Не думаю, что Брэкли понравилось в Лондоне.

— Он скоро привыкнет, — успокоил мальчика Доукинс.

Когда они вышли, графиня обратилась к Люпите:

— Дорогое дитя, расскажите мне, пожалуйста, о своей маме. Помню, я видела ее на нескольких балах до того, как она вышла замуж за вашего отца.