Оливия Стилл - Жара в Архангельске-3

— Ты?! — испуганно, затравленно прохрипит он, и ужас мелькнёт в его широко раскрытых, остекленевших глазах.

— Не ожидал увидеть меня здесь? — спокойно, с усмешкой спросит Олива, наводя на Салтыкова дуло пистолета.

— Мелкий, не надо… Я умоляю тебя, мелкий… — шепчет он спёкшимися губами, распластываясь по стене. Спазм перехватывает его горло, он не может кричать и только судорожно водит замёрзшими от страха глазами.

— Что ж ты теперь не признаёшься мне в любви? — цинично ухмыляется Олива, — Ну же, давай. Говори мне, как ты меня любишь, говори, что не можешь жить без меня. Если ты сейчас соврёшь, я тебя тут же застрелю. Ну?

Но Салтыков не может говорить. Он пытается что-то выдавить из себя, но выходит лишь какой-то полустон-полухрип, какое-то нечленораздельное мычание. Он не видит перед собой ничего, кроме расширяющегося и поглощающего всё во тьму отверстия пистолетного дула.

— Ну? — властно и требовательно повторяет Олива.

— Мелкий, не надо… пожалуйста!!! — переходит он в вопль.

— Цыц! Будешь орать — застрелю.

В льдисто-серых глазах Оливы ни капли жалости. Лишь презрение, ненависть и отвращение к тому, что недавно было Салтыковым, а теперь же представляет собой какое-то жалкое, склизкое, ползучее существо со стеклянными белками глаз, наполненных ужасом, дрожащим и переливающимся как ртуть.

— Ну? Считаю до трёх: раз… два…

— Аааааааааааааааа!!! — вырывается нечеловеческий вопль из его груди.

В ту же секунду раздаётся выстрел. Салтыков съезжает по стене вниз. Олива хохочет, страшно оскалив зубы, и стреляет ещё и ещё. Он падает, истекая кровью.

И последнее, что он видит — это её изменившееся, очерствевшее лицо в рамке остриженных волос, её злой оскал, её страшные, неумолимые, ледяные глаза. Глаза убийцы.

И — её слова, доносящиеся до него уже как сквозь вату:

— Хорошо смеётся тот, кто смеётся последним.

Бледный диск луны поднимался над дремлющим городом. Июньская ночь была светла — но что-то страшное было и в этом молочно-светлом небе, и в этом едва различимом на нём ущербном диске луны.

Салтыков спал, беспокойно мечась на кровати и стоная во сне. Очевидно, ему снился кошмар. Он метнулся в сторону и застонал, постепенно переходя в крик, и проснулся среди ночи весь в холодном поту. Он резко сел на постели, пытаясь открыть глаза, но сил прогнать кошмар не было. Перед его глазами так и стоял этот страшно хохочущий призрак с пистолетом. И призрак этот была Олива.

— Тьфу, ёпт, и приснится же такая хуйня! — пробормотал Салтыков, проснувшись окончательно, — Наверно, полнолуние влияет. Иначе с чего бы это вдруг?..

Однако заснуть второй раз не получилось. Он вышел на балкон, выкурил сигарету, надеясь успокоиться. Однако жуткие впечатления от кошмарного сна продолжали неприятно сосать под ложечкой.

Салтыков старался не обращать внимания на угрозы Оливы расправиться с ним, которые начали поступать от неё с тех пор, как он вернулся со Средиземного моря. Он уже был в этом отношении тёртый калач, не первый раз получал подобные угрозы от отставных любовниц, которых он бросал, утратив к ним интерес, поэтому знал по собственному опыту, что самое правильное в таких ситуациях — это полный игнор. К Оливе он давно утратил интерес как к девушке, и теперь просто тупо игнорировал все её поползновения. Салтыков не отвечал ей на смс, не реагировал ни на её мольбы, ни на её угрозы.

— Ничего, перебесится и успокоится, — говорил он приятелям, — Когда она окончательно поймёт, что мне похуй, ей ничего другого не останется, кроме как смириться и отстать от меня.

— Разве тебе её не жалко? — с упрёком спрашивал Саня Негодяев.

— Жалко, конечно, — отвечал Салтыков, — Но она сама виновата. Если б она не была такой коровой…

— Я тогда не понимаю, зачем тебе вообще надо было с ней мутить…

— Ну откуда же я знал…

Так катились дни, не слишком приятные из-за того, что Олива таким вот образом напоминала о себе, но и не настолько жуткие, чтобы придавать этому большое значение. Салтыков ходил на работу, договаривался с заказчиками о халтурных проектах, хлопотал по поводу создания собственной строительной фирмы, по вечерам пил пиво с приятелями или же удовлетворял своё необузданное сексуальное либидо у одной из своих пассий. Олива была для него не более чем прошлое, которому уже не было места в его жизни. Салтыков понимал, как сильно она страдает, но её страдания не трогали его, а лишь раздражали своей ненужностью. Он старался не обращать внимания на её угрозы поквитаться с ним, тем более что угрозы эти не имели на него никакого действия, ибо происходили от бессилия. Но сегодняшний ночной кошмар впервые заставил Салтыкова по-настоящему содрогнуться.

«О Господи, и зачем я только связался с ней… — думал он, гася бычок о парапет, — Дошло уже до того, что кошмары снятся. Ну, разошлись — подумаешь, все же когда-то расстаются, и ничего… Зачем уж так-то меня ненавидеть…»

Салтыков кое-как успокоился, докурил и лёг обратно в постель. «Ладно, — подумал он, уже засыпая, — В конце концов, чего мне её бояться — я в Архангельске, она в Москве. Ничего она мне не сделает — собака, которая лает, не кусает…»

Утро началось как обычно. Салтыков уж и почти забыл про свой ночной кошмар. Он встал, сходил на работу, вернулся, поужинал. Ничто в этот день не предвещало беды до тех пор, пока вечером не написал ему в аську Павля.

— Похоже, у меня для тебя есть кое-какой сюрприз, — ехидно бросил он, — Смотри, какую я ссылочку интересную в инете надыбал…

— Чё за ссылка-то, Павля? — не понял Салтыков.

— А ты прочитай, — загадочно ответил Павля, — Похоже, твоя Олива решила прославить тебя и всех нас на весь инет. Ты только глянь, что она там про нас понаписала, особенно про тебя…

Салтыкова как будто оглушили. Он даже не понял сперва, что, собственно, произошло. Не сразу до него дошло и тогда, когда он открыл кинутую Павлей ссылку на Прозу. ру и прочёл заглавие «Жара в Архангельске»…

Он читал быстро, глотая строчки, пропуская страницы про Даниила и ища в тексте себя. Кровь шибанула ему в голову, стучала в висках, когда он читал это, и по мере того, как он читал, в нём всё больше росло ощущение, что он вымазался в чём-то таком липком, грязном и вонючем, от чего никогда уж теперь не отмоешься…

— Бред!!! — сдавленно крикнул он, когда оторвался, наконец, от этого кошмарного чтива, — Павля, ну это же бред полный!!! Когда это я тебе говорил про Сумятину? И при чём здесь Аня?! И когда это я лежал в луже с хуем наружу?! Это всё ложь, клевета!!! Неужели ты веришь всему, что эта чокнутая мразь тут понаписала?!

— Нда уж… — отозвался, в свою очередь, Павля, — Хоть бы имена бы, что ли, изменила, по крайней мере…

— Пи-пец!!! Слушай, я в полном шоке… Мало того, что такой хуйни понаписала и имена не изменила, так ещё и по всему интернету развесила! Вот сссучка…

Салтыков пошёл в «Модерн» и заказал себе спиртного. Ему хотелось напиться так, чтобы забыть обо всей этой мерзости. Но даже водка со швепсом не помогала ему отключиться настолько, чтобы не думать о том позоре, который так внезапно обрушился на него.

«Кошмар, теперь вся жизнь к чёртовой матери… — думал он, облокотившись на стол и подперев руками голову, — Что же мне теперь делать?»

Он взял лежащий рядом телефон и накатал Оливе смс:

— Прости меня, за то, что я не оправдал твои надежды, но знай, что ты все мои жизненные планы порушила!

— Какие же такие твои планы я порушила? — цинично отозвалась Олива, — Ну, то, что я в эти твои жизненные планы не вхожу, я уже поняла. А остальное меня не ебёт.

«Сучка ты недотраханная!» — накатал ей ответ Салтыков, но не отправил.

Водка уже заканчивалась. Он продолжал сидеть за столом, уронив голову на руки. И тут телефон опять завибрировал.

— Это только начало, Салтыков, — написала Олива, — Погоди, ты у меня ещё не такого дерьма накушаешься. За всё, что ты мне сделал, ты получишь по полной программе, можешь не сомневаться.

Это и впрямь было только начало. Не прошло и двух дней, как злополучная ссылка на роман «Жара в Архангельске» облетела почти всех. Народ читал, и кто откровенно ржал, кто пускался в обсуждения, найдя в книге себя или же своих знакомых, но больше всех, конечно, на орехи доставалось Салтыкову.

— Ну, Салт, ты попал — теперь мы про тебя всё знаем!

— Да, Салт, тебе хорошую услугу оказали…

— Ну что, Салт, ты теперь у нас герой — про тебя целые романы пишут!

— Ха-ха, а я как раз присутствовал тогда, когда ты набухался и в лужу упал! Даже про это тут написано…

— Теперь весь Арх знает, какой Салтыков «мачо» в постели…

— Слушай, Салт, а тут написано, что ты её и на бабло разводил! Реально, что ли, за квартиру она платила? Ну ты, Андрюха, крут…

— Да враньё это всё!!! — не выдержал Салтыков, чувствуя, как краска удушливой волной кинулась ему в лицо, — Ложь, клевета!!! Здесь девяносто процентов выдумки! Эта сволочь решила отомстить мне за то, что я её бросил, вот и всё!!! Это же бред сивой кобылы! Как вы можете этому верить?!

— Бред-то бред, однако, тут всё не без чёрта…

Это было что-то кошмарное. Салтыков пришёл домой и тут же, не снимая даже ботинок, лёг на диван. Больше всего ему сейчас хотелось бы, чтобы всё это оказалось кошмарным сном.

— Да не переживай ты так, — сказал ему брат, узнав, в чём дело, — Если хочешь знать, её за такие проделки можно вообще за решётку отправить. Публичная клевета — это подсудное дело, и, я думаю, многие будут на твоей стороне.

— А ты прав, Игорян, — воспрял духом Салтыков, — Ведь она не только по мне так жестоко проехалась в своём романе! Там ведь она всех поимела, всех без исключения!

— Тогда тем более, — сказал Бивис, — Правда на твоей стороне, брат. На твоей стороне будут если не все, то большинство. Помни, что в твоих руках судьба этого ничтожества, и в твоих силах навсегда заткнуть ей рот.

Ночной поезд Москва-Питер отходил от Ленинградского вокзала полвторого ночи. Аня и Олива приехали на вокзал заблаговременно, и теперь организованно сидели в поезде. У них были места в сидячем вагоне, впереди маячила длинная, бессонная ночь в дороге, и девушки, чтобы хоть как-то развлечь себя, решили настроить в Анином телефоне мейл-агент, пока ловила сеть.

Майкл был онлайн. Перекинувшись с Аней несколькими общими фразами относительно их предстоящей прогулки по Питеру, вскользь добавил, что Салтыков ушёл в запой.

— С чего это он так? — поинтересовалась Аня.

— Да всё из-за Оливы, — ответил Майкл, — Вернее, из-за её книги, которую она опубликовала на Прозе. ру…

— Что же там такого он прочитал?

— А это уж пусть тебе Олива сама расскажет.

Аня уже знала кое-что вскользь о романе, который писала Олива. К тому же, Олива неоднократно говорила ей, что она собирается мстить Салтыкову, поэтому на первый взгляд такой уж большой опасности не было, но это только на первый взгляд.

— Ладно, я попробую подремать, — сказала Аня, вырубив мейл-агент, и растянулась как могла на сиденье.

Олива тоже легла, поджав под себя ноги, однако заснуть не удавалось. К тому же, как только Аня задремала, на телефон Оливы пришла смска от Салтыкова:

— По твоим байкам в инете выходит, что я тебя ещё и на деньги кидал? Ну ты и сучка, оказывается! Тебе ещё Майкл не высказал своё отношение к тому, что ты там понаписала, так что жди его реакции.

— А разве такого не было? Разве не кидал? Ты вспомни, вспомни! — перешла в наступление Олива, — Что, стыдно стало за свои поступки?

— А кто тебе давал право публично выставлять постельные сцены мои с Леной или с Мариной? Ты хоть понимаешь, что это клевета?! Ты знаешь, что я на тебя в суд могу за это подать? Знаешь, нет?!

«Ну всё, кажись, жареным запахло, — пронеслось в голове у Оливы, — Однако, несмотря ни на что, придётся стоять до конца…»

— Думаешь, ты меня испугал этим? — написала она ему в ответ, — Ошибаешься. Ничего ты мне не сможешь сделать, и знаешь почему? Потому что мне терять нечего.

— Я только одного не могу понять, — ответил Салтыков, — При чём тут Лена Фокина, по которой ты так жестоко проехалась в этом своём романе? При чём тут Марина Штерн, с которой меня связывают только дружеские отношения? Ты им тоже мстить собралась? За что? Ответь мне, человек, которому нечего терять.

— А сколько раз ты не отвечал мне, когда я пыталась говорить с тобой как с человеком? — парировала Олива, — Сколько раз ты игнорировал мои многочисленные попытки достучаться до тебя? Теперь и я не буду ничего отвечать тебе. Думай что хочешь.