Джакс взял меня под локоть, пока мы шли вниз по проходу. Он крепко меня прижимал к себе, тепло его тела под его костюмом окутывало всю меня. Странное эхо предыдущей ночи.

Рецепция было под красивым белоснежным навесом, словно воспаряющие крылья чайки над зеленым океаном газона. Мерцающие гирлянды, обвивающие столбы, заставили меня чувствовать себя, будто я вхожу в сказку. Лица людей, которых я любила больше всего в этом мире плавали вокруг меня – Диггс, Бэш, все остальные ребята, счастливые жених и невеста, и в центре всего этого был Джакс, выглядя, словно татуированный Прекрасный Принц в смокинге. Держась за его руку, я чувствовала себя как королева выпускного бала, которой у меня не было шанса стать. Я вздохнула и прильнула к его плечу.

– Мне и вправду хочется порадоваться сейчас.

– Ты можешь, – ответил он.

– А ты?

– Думаю, я рад за них, да, – он махнул в сторону наших родителей, которые клали торт друг другу в рот. Мой отец аккуратно положил кусочек в открытый рот Энни. Она сделала то же, размазывая глазурь по его бороде.

– Я тоже, – ответила я. И вот это значит повзрослеть? Отказаться от своих самых страстных желаний на благо своих любимых?

Папа и Энни разделили свой первый танец под попурри хитов Энни – из-за чего я смеялась в свою руку, когда наблюдала, как лицо Джакса сменилось с радости на отвращение из-за нарциссизма его матери. Но когда песня закончилась, и все остальные пары были приглашены на танцпол, Джакс протянул мне свою руку.

– Пойдем.

Я покачала головой.

– Мы не можем.

– Конечно, можем, это свадьба. Люди танцуют на свадьбах.

– Мы не можем танцевать вместе, Джакс. Это слишком опасно.

– Ты может быть права, но мне реально насрать на все сейчас. Пожалуйста, Бит.

Невысказанная мольба повисла в воздухе. Возможно, это последний раз, когда он может обнять меня. Когда я это поняла, то бросилась в его объятья.

Началась песня, старая классическая рок-баллада, плач гитар и надрывность текста. Это прекрасно подходило моему настроению. Я зарылась лицом в пиджак Джакса, мое сердце практически переполнялось, чтобы что-то говорить.

– Вот и все, получается, – выдавила я.

Он знал, что я имела в виду.

– Вот и все, да.

– Я твоя сестра теперь.

Как-то он умудрился притянуть меня еще ближе.

– У меня самая прекрасная сестра на свете, – сказал он яростно.

Я засмеялась в его грудь и вдохнула его аромат.

– Это просто пиздец.

– На самом деле, да.

– На нас сейчас все пялятся?

– По большей части да.

– Блять. Я собираюсь прятаться здесь вечно.

– Меня это устраивает, – проговорил он так тихо, что я больше почувствовала это, чем услышала. Мы медленно покачивались под музыку. Словно он укачивал меня ко сну, будто он все еще держал меня прошлой ночью. Мне хотелось, чтобы я спала, чтобы все это было плохим сном, и я могла проснуться и быть с ним, как и должна.

Когда музыка закончилась, его хватка нисколько не ослабла, так же как и моя.

– Мне страшно отпускать тебя.

– Тогда не отпускай, – он звучал так грустно.

– Джакс...

– Я знаю, – он отпрянул слегка. – Я люблю тебя.

– Я люблю тебя.

И это был второй раз, когда Джаксон Блу разбил мое сердце.

Глава 40.

Лилиана.

Энджел никогда прежде не была в моей спальне. Даже сидя в самом дальнем углу моей кровати, свернувшись так сильно, насколько возможно держаться подальше, здесь все равно негде было развернуться. Мне пришлось встать в странную изогнутую позицию и нагнуться, чтобы достать свои последние книги, запакованные в коробки.

– ... могла бы достать нам пропуски за кулисы или еще чего-нибудь, – она была раздражена, хотя и притворялась.

– Энджел, ты не понимаешь. Я не могу у него такое выпрашивать, – я и вправду жалела, что я рассказала ей даже то малое, что ей сейчас известно, но когда я приземлилась в Нью-Йорке, я была настолько расстроенной, что не смогла все держать в себе. Все, что она знает, это то, что Джакс был очень старым другом, в которого я когда-то была влюблена, и не-странно-ли-это, что сейчас он мой сводный брат?

Она продолжила говорить за меня:

– ... полностью, словно, это было вершиной моей жизни, если бы я встретила его. Серьезно, какой он? – я открыла рот, чтобы ответить, и она просто проигнорила меня в порыве ущемленного чувства. – Я не могу поверить, что ты знала его. Словно ты рассказала все, только когда тебе стало интересно, Лилиана. Мы могли бы проводить больше времени вместе, знаешь. Это всегда было, как вариант.

Я сжала губы вместе и заклеила верх коробки, над которой работала.

– О, да, я знала об этом, – ответила я запыхавшись. – Но наши разные графики и все остальное так усложняют, ты знаешь?

– Да... – она выдохнула облачко пара из уголка ее рта в неплохой такой убийственно пародии на диснеевскую принцессу. Затем она вернулась обратно к самой важной теме. – Так ты и вправду не идешь на его шоу сегодня?

Отвратительный визжащий звук упаковочной ленты заглушил мои слова.

– Нет, – сказала я твердо. Я не доверяла себе, чтобы сказать что-то больше. Все слова скопились на кончике языка, готовые политься в потоке уязвимости.

Я уставилась на коричневую коробку, как будто это какой-то древний фолиант, который предстояло разобрать, и пересчитала до десяти. Но даже это не могло удержать волну боли от распространения. Черт, у меня было это. Такая любовь, что длится всю жизнь, и я отложила ее в сторону из-за того, как все это будет выглядеть в глазах посторонних.

И он любил меня настолько, чтобы позволить мне.

– Почему ты смеешься? – потребовала ответа Энджел.

– Я не знала, что смеюсь, – сказала, вытирая слезы истерики. – Просто кое-что, что мы с Джаксом сделали на свадьбе. Мы идиоты, когда мы вместе.

– Так будьте вместе сегодня! – Энджел была настойчивой. – Мы сможем достать тебе билет. Это будет типа нашего последнего ура, как соседей, ты возьмешь меня встретиться с рок-богом, с которым ты выросла, – она дрожала от волнения. – Его глаза, они, правда, такие голубые в реальной жизни?

– Правда.

– А что насчет его тела, ты видела его вблизи без футболки? О Боже, не обращай внимания, я могу сказать по твоему лицу, что да. А что насчет... – ее голос снизился до заговорщического шепота, – ... его члена? Ты его видела?

– Однажды я застала, как он выходил из душа... – это же правда.

– Боже мой! – она достала свой телефон и начал писать смс. – Серьезно, Лили, мы пойдем сегодня. И мне плевать, если мне придется тащить тебя за волосы...

– Нет, – сказала я. Мне хотелось, чтобы голос звучал твердо, но вышло больше, как крик. Она посмотрела на меня, пораженная, пока я пыталась взять себя в руки. – Нет, – повторила я мягче. – Мне и вправду хочется закончить собираться сегодня.

– Но почему ты съезжаешь? Ты никогда не объясняла. Просто вернулась, вся такая странная и молчаливая, и сказала, что мне надо найти новую соседку. И как ты могла так со мной поступить? А что если они окажутся ненормальными?

Я проигнорировала вторую часть ее вопроса, пока я пыталась ответить на первый:

– Я съезжаю, потому что... Очень трудно подобрать слова. У тебя когда-нибудь были перемены в жизни настолько резкие, что ты не можешь поверить, что это незаметно всем, кто видит тебя?

Энджел молчала несколько секунд.

– Когда моя кошка умерла в старшей школе, я была полной развалиной несколько месяцев. Начал носить все черное и так далее.

Я кивнула ободряюще.

– Да, ты начала носить черное. Я переезжаю в совершенно новое место, – или я так считала. Я направлялась на север штата, в писательское убежище в Катскиллс.

Это то, что я сказала Энджел.

Но я не говорила ей, что на самом деле я не была настолько уверена. Я, может быть, проведу некоторое время, путешествуя по стране. Найду какое-нибудь тихое место, чтобы зализать свои раны. Дорога зовет меня. Мой отец, один из всех людей, понял бы, но он все еще был в медовом месяце с Энни. Так что единственный человек, с которым я могла бы поговорить, была моя скоро-уже-бывшая соседка. Сейчас мы разговаривали намного дольше, чем за целый год.

Энджел старалась меня понять. Я должна отдать ей должное за это.

– Это полный бред, – она, наконец, выдохнула.

Я засмеялась и заклеила другую коробку.

– Это так, – согласилась я. – Но мне надо это сделать. Я сойду с ума здесь.

Она откинулась назад и вытянула ноги на кровати.

– Ну, я собираюсь ненавидеть тебя за то, что ты сказала мне это сегодня. Ты определенно точно уверена, что ты не проведешь меня и моих друзей за кулисы?

Я притормозила и посмотрела на свои руки.

– Поверь мне, я – последний человек, которого сегодня захочет увидеть Джаксон Блу.

Когда Энджел, наконец, уехала на концерт, в квартире стало тихо. Я только что заклеила последнюю коробку в спальне, когда мой телефон завибрировал так громко, что у меня практически случился сердечный приступ.

Когда я увидела номер звонящего, я посмотрела на время: десять часов вечера. Я не смогла сдержать улыбки.

– Эй, пап, тебе бы лучше не названивать мне в свой медовый месяц.

Знакомый рокот моего отца звучал более спокойно, чем я когда-либо слышала. Месяц на Бора–Бора со своей второй половинкой поспособствовали этому, я думаю.

– Мы только что приземлились в аэропорту Кеннеди, на самом деле, – сказал он. – Думал, мы могли бы заскочить и увидеться с моей малышкой.

Я лишь покачала головой из-за его превосходного тайминга.

– Пап, на самом деле я сейчас нигде не живу. Я переезжаю, пока мы тут разговариваем.

– Ты что?

– Переезжаю.

Папа молчал некоторое время. Затем он пробурчал согласие.

– Эм. Окей. Куда едешь?

Я улыбнулась еще шире.

– Я скажу, как только определюсь, – сказала я ему, и внезапно захотела спросить его о жизни на дороге. – Может, я могла бы встретиться с тобой в Квинсе за обедом, или еще где?

Я слышала, как он что-то бормотал, а потом донеслись звуки небольшой потасовки. И внезапно голос Энни донесся из динамиков.

– Лили! Ты ведь идешь на выступление Джакса сегодня, да? Мы можем встретиться после.

– Я... не иду на шоу. Нет, – я колебалась.

Она выдержала паузу дольше, чем нужно. Достаточно долго, чтобы мое сердце провалилось в желудок.

– У него три шоу в Нью-Йорке, – сказала она сдержанно.

– Я знаю.

– Что случилось с вами обоими?

Мое сердце забилось в горле.

– Что?!

Она фыркнула и, должно быть, переместилась в более тихую часть аэропорта, потому что внезапно ее голос был чище, будто я стояла перед ней в одной комнате.

– Это понятно, что ты любишь его. Почему ты ушла?

Пока мой мозг все еще обдумывал, что там сказала Энни, мой отец забрал свой телефон у жены.

– У вас двоих есть нечто хорошее. Выслушай это от мужчины, который всю свою жизнь убегал от хорошего, Лилиана.

– Сейчас ты никуда не убежишь, старик, – услышала я, как протянула Энни на заднем фоне.

– Нет, пока ты не вернешь мне мои яйца, – отец прорычал в ответ, из-за чего Энни рассмеялась своим богатым, дымчатым смехом. Он обратно вернулся к нашему разговору.

– Каждый отец мечтает о таком для своей дочери.

Мой разум просто отказывался воспринимать услышанное.

– О... таком?

– Я видел, как он смотрел на тебя, пока вы танцевали около рецепции. И, Лили, может, я и не заслуживаю желать что-то для тебя после того, как отсутствовал в твоей жизни так долго. Но лучшее, на что может надеяться отец для своей дочери, так это то, чтобы она была с парнем, который так смотрит на нее. Словно она единственная в мире.

– Ты знал? – проблеяла я.

Мой отец проворчал:

– Может я и старый блудный пес. Я пичкал свои мозги выпивкой и слышу уже не так хорошо из-за рок-н-ролла. Но мои глаза все еще нормально работают. И я могу видеть, что ты любишь его, – он помедлил. – Правда, я до сих пор не знаю почему... ай, – я могла расслышать как Энни ударила его, и я рассмеялась сквозь слезы. – Окей, он, конечно, самодовольный засранец, но ты вытаскиваешь из него все самое лучшее. И он делает тебя счастливой. Я никогда не стану препятствовать этому снова.

Я услышала, как Энни хватает трубку телефона.

– Я уже поговорила об этом со своим публицистом. Мы сможем раскрутить это. Он уже работает над темными и мрачными деталями. Мои предположения, что это пойдет на пользу его карьере, – она замолчала. – Если это то, из-за чего ты волновалась.

– Это была... половина от всего.

– Милая, у нас у всех рок-н-ролл в крови. Это наша работа – поднимать всех на уши, быть плохими ребятами. Черт, да скандал это мое второе имя.

Я промямлила нечто, что смутно походило на слова, когда она продолжила.

– Я горжусь тем, что могу назвать тебя своей дочерью, Лили. Думаю, скоро это приобретет двойное значение.

– Черт подери, – прошептала я.